"Леонид Леонов. Evgenia Ivanovna" - читать интересную книгу автора

несчастью, время завтрака бесповоротно истекло, зато обедали в Кахетии
по-крестьянски рано. Полчаса спустя все трое через анфиладу нежилых парадных
комнат проследовали в столовую. Сказывалось утомление минувшей ночи, беседа
не ладилась, несмотря на обилие вина и присутствие директора совхоза,
признанного тамады республиканской категории. Некоторое оживление наступило
лишь в конце, когда англичанин выразил несдержанное восхищение цинандальским
меню. Изысканный и безвестный мастер пищи жил и творил для немногих в
алазанской глуши. Польщенный признаньем знатока, директор сообщил, что
повара зовут Котэ, и, кажется, собирался в кратких чертах накидать биографию
артиста, но тут его вызвали по хозяйству: горячая уборочная пора наступала
по всей Кахетии. За четверть часа, пока он бегал в контору, Стратонов успел
по секрету приоткрыть гостям, что сюда, в кулинарный эдем, наезжают из
Тифлиса начальники закалять организмы к генеральным схваткам за
человечество, - причем как бы песочек похрустел у него на зубах. Вслед за
тем у Стратонова произошла та досадная перепалка с мистером Пикерингом,
которую нельзя рассматривать иначе, как стремление любой ценой подняться из
ничтожества в глазах женщины. Краем глаза, не поворачивая головы, Евгения
Ивановна все время наблюдала своего раздраженного визави. После ночных
сумасбродств в качестве призрака живой Стратонов показался ей почти
мертвецом. За столом чуть наискось против нее сидел недобрый, невыспавшийся
и, главное, совсем немолодой человек. И, значит, никто не собирался
подстреливать его в том приснившемся Евгении Ивановне ущелье, а, видно,
свалили ударом по челюсти, отчего до сих пор нижняя часть лица то и дело
непроизвольно смещалась влево. В возмещение чего-то навеки утраченного этот
господин отпустил поэтическую шевелюру, и она, пожалуй, даже шла бы ему,
если бы ее чаще прополаскивать в теплой мыльной воде. Огрубелые руки,
обтрепанные обшлага с булавками вместо запонок, с расстояния ощутимая
нервная усталость-все без утайки рассказывало о стратоновском бытье на
достигнутом берегу. Он жил пусто и одиноко, без надежды, без любящей
женщины, в озлобленье постоянного страха. Ни одно из подмеченных горьких
обстоятельств не доставило Евгении Ивановне желательного облегченья.
Пощипывая кисть винограда, Стратонов докладывал о прошлом Цинандальского
имения и, между прочим, о прежних владельцах нынешнего винного совхоза,
знаменитой семье Чавчавадзе, в особенности подробно-эпизод с мюридами
Шамиля, как они розно семьдесят лет назад схлынули сюда с горных стремнин и
утекли назад в чаду пожарища, приторочив к седлам двух грузинских княгинь. И
хотя Евгения Ивановна и без того молчала, ей ясно становилось, что
профессиональным многословием, изобилием сведении гид старается заполнить
целиком предоставленное ему время, чтоб не оставалось пробела для
посторонних вопросов и объяснений. Выяснилось кстати, что с конца прошлого
века имение перешло от разорившихся хозяев к последней русской династии и в
кровати, где провели ночь супруги Пикеринг, неоднократно почивал сам
Александр Третий. Сообщение вызвало у мистера Пикеринга неосторожную шутку,
что это был, помнится, самый крупный по размерам русский царь... Опустив
глаза в тарелку, гид молчал долю минуты. - При жизни этого государя
иностранцы даже у себя дома, в Европе, воздерживались от неосторожных
суждений по его адресу... - шелестяще и как бы вскользь произнес он в тоне
исторической справки. И так интересно становилось Евгении Ивановне наблюдать
возрастающее смятение этого падшего человека, что решилась не напоминать
пока, как вскоре после Февральской революции тот же студент Стратонов. кипя