"Леонид Максимович Леонов. Взятие Великошумска " - читать интересную книгу автора

смастерить? Старики да малые ребята на заводишках ночей не спят, варят ее,
обряжают для нас с тобою... Да и то гаркнуть порою хочется: "Эй, на Урале...
кто там закурить пошел?" А ты... Эх, а еще в мстители затесался!
- Хозяин... детей, верно, любит, - шепнул в сторону генерал, и кто-то
поддакнул ему в голос: "Вот они, танкисты! Вот они мы!"
Точно учуяв тепло похвалы, лейтенант обернулся и враз опознал свидетеля
своему приключению. Никого старше по званию вблизи не нашлось: он пометался,
скомандовал тишину и в одно дыханье выпалил генералу, что на разгрузке
тридцать седьмая бригада, что самому ему фамилия - Собольков и что именно
его машина, номер двести три, только что вышла из столь беспомощного
состояния.
- Вижу, все вижу... товарищ гвардии офицер, - подтвердил командир
корпуса, глядя на не заправленную под погон портупею. - Не знал, что такие
завелись у меня лихачи... на ровном месте спотыкаются.
Тотчас обнаружились сто причин, а сто первая заключалась в том, что
сзади торопили, да тут еще трак скользнул по скобе настила и, как назло,
изменил левый фрикцион, отчего машина поползла юзом и оступилась с метровой
высоты. Судя по неуверенности тона, лейтенант и сам сознавал, что фрикцион -
не сердце девичье, вещь вполне надежная, и у доброго воина повреждается,
разве только когда от самого танка остается одна железная щепа. Это же
отметил и генерал, прибавив сгоряча некоторые слова, от которых все вокруг
приосанились, подтянулись и стояли еще смирнее.
- Значит, в пренебрежении у вас эти самые... Ну, бортовые фрикционы, а
зря... - заключил он, утихая. - Кто у вас этим делом занимается?
Тогда и пришлось Соболькову назвать виновника происшествия. Выяснилось,
что механиком-водителем у него на двести третьей состоит новичок из
пополнения, некий Литовченко, совсем молоденький и сам из здешних мест, а
потому немца встречал вплотную и, видать, крепко на кого-то осерчал, раз
добровольно [191] прибежал в армию искать врага своего на громадном судилище
войны. Последнее в особенности походило на правду: у каждого из них имелись
личные счеты с Германией... Пока генерал прислушивался к чем-то
взволнованной памяти, лейтенант незамедлительно перешел от обороны к
наступлению. Так, он пошутил, что ущерба двести третьей от встряски не
предвидится, машина испытанная: так ли еще маханула она, к примеру, в один
овраг под Россошью, после того как вырвало кусок брони из лобовика и
повалило прежнего водителя, предшественника Литовченки. Если только
припомнит товарищ генерал, это случилось на исходе того дня, когда именно их
корпус, зайдя от Валуек, нанес решающий удар по Италии и заставил ее
смотаться из войны.
Две красные полоски были нашиты справа на груди лейтенанта. Генерал
усмехнулся патриотическому красноречию своего танкиста; одновременно на
лицах у всех в десятке вариантов повторилась его улыбка. Упоминанье о
Россоши было всеми ими заслужено и в равной степени приятно для всех; если
шепнуть это слово вовремя на ухо обессилевшему товарищу, оно удваивало
отвагу, воскрешало, как глоток спирта, пароль круговой танкистской поруки.
Генерал поднял голову.
- Литовченко, Литовченко... - поискал он в памяти, и опять чем-то
горячим пахнуло на него из этой ночи. - В школе со мной учился однофамилец
мой, Денис Литовченко. Собачник был, целая орава дворняг так и бродила по
его пятам... А ну, покажите, что у вас за некий Литовченко!