"Донна Леон. Гибель веры" - читать интересную книгу автора

перехода произнесла: - Я была непорочной.
- Простите? - Растерявшийся Брунетти заподозрил, что у девушки не все в
порядке с головой.
- Я была сестрой Иммаколатой *. - Она подняла на него взгляд, улыбаясь
той самой мягкой, нежной улыбкой, что так долго сияла ему из-под
крахмального белого плата монашеского облачения. Имя дало привязку к месту и
разрешило загадку: все обрело смысл - и нелепая стрижка, и несуразная
одежда...
______________
* Immacolata - непорочная (ит.).

Брунетти оценил красоту сестры Иммаколаты еще тогда, когда впервые
увидел ее в том доме отдыха для престарелых, где его мать годами отдыха не
находила. Но принятые ею религиозные обеты и длинное монашеское одеяние
отгораживали ее от мира словно каменной стеной. Поэтому Брунетти смотрел на
нее как на прекрасный цветок или картину - глазами восхищенного зрителя, а
не мужчины. Теперь, освободившись от всего, что ее сковывало и скрывало,
красота девушки проскользнула к нему в кабинет, не подпорченная ни
неловкостью движений, ни дешевой одеждой.
Сестра Иммаколата исчезла из дома престарелых, где содержалась его
мать, примерно год назад. Мать была в отчаянии - она потеряла самую добрую
сестру, так облегчавшую ей жизнь. Расстроенному Брунетти удалось тогда
выяснить только одно - девушку перевели в другой дом престарелых,
находящийся под призрением ордена. И вот теперь в его голове развернулся
длинный свиток вопросов... впрочем, сестра Иммаколата здесь и сама скажет,
что ее сюда привело.
- Я не могу вернуться на Сицилию, - вдруг заговорила она. - Моя семья
меня не поймет.
Руки ее отпустили сумку и сцепились, ища друг у друга поддержки, но не
нашли и легли на бедра; потом, будто внезапно ощутив под собой тепло плоти,
вернулись к твердым углам сумки.
- И вы... - начал Брунетти и, не подобрав подходящего слова, неуклюже
закончил: - Давно?...
- Три недели.
- Вы живете здесь, в Венеции?
- Нет, не здесь, на Лидо. У меня комната в пансионе.
Может быть, она пришла за деньгами... Если так, он с превеликим
удовольствием ей их даст, чтобы отплатить за все участие, которое она
проявила к нему и к его матери.
Она как будто прочитала его мысли.
- Я работаю.
- Да?
- В частной клинике на Лидо.
- Сиделкой?
- В прачечной. - Она поймала мимолетный взгляд, брошенный им на ее
руки, и улыбнулась: - Теперь же везде машины, комиссар. Никто больше не
таскает простыни на реку и не отбивает о камни.
Он засмеялся - и над своим замешательством, и над ее ответом. Атмосфера
как-то сразу разрядилась, и это побудило его сказать:
- Жаль, что вам пришлось принять такое решение.