"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

он ничего этого не сказал, даже почувствовал некоторое облегчение, что Катя
не касалась той темы, которой он боялся больше всего.
- Да если бы ты меня любил по-настоящему, ты бы не ставил меня перед
выбором!
- Но как, как я могу это сделать? Что я могу сделать? В нашем, не так
уж хорошо устроенном мире, сотни тысяч женщин живут и без детей, и без
мужей! Но это еще полбеды, многие и с мужьями и с детьми никогда не знали
любви! Они никогда не испытывали, что это за чувство - любить и быть
любимой! Конечно, лучше всего жить с любимым человеком и растить с ним общих
детей. И вообще, лучше быть богатым и счастливым, чем бедным и больным! Но
если это не получается? Если неудачно сложилась судьба? Неужели не лучше
хотя бы любовь, чем ничего, ни любви, ни семьи? - Последние фразы были из
вечерних заготовок, и Трофимов выпалил их повышенным тоном, искренне
переживая свой ежевечерний пафос.
Но пока Трофимов раскалялся, Катя остывала.
- Хотя бы любовь! сказала она безнадежно. - Хотя бы... Но как ты не
понимаешь, что для женщины любовь - это не только встречи и постель? Это еще
и кухня, где готовишь ему поесть, это еще магазины, где что-то покупаешь для
него, это обувь, которую ему чистишь, когда он спит. Это семья, понимаешь?
Любовь, это когда не только знаешь, что нужна ему вообще, но и реализуешь
эту нужность в каждодневных мелочах. Вот когда для женщины наступает любовь!
- Но ведь я же хочу на тебе жениться... и ты мне действительно нужна...
- А вот тут не судьба. Я знаю, ты не виноват. Ты все делал правильно и
хотел как лучше. Это я запутала свою жизнь, ты уж прости. Но просто не
судьба.
Последнюю фразу Катя произнесла, как поставила жирную черную точку.
Трофимов уже знал это ее состояние. Один-два раза она уже говорила таким
тоном, и он означал - приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Однако было а слове "судьба" что-то еще. Трофимов спросил себя: "что"? Ответ
он даже не понял, а постиг - почувствовал всем телом. За этим словом стояла
не только констатация безвыходной ситуации, но и намек на какие-то
неведомые, зачеловеческие силы. Короче, именно то, разговора о чем он не
хотел.
- Ну ладно, сейчас. Но ведь мы еще молоды, Саша растет, он скоро будет
все понимать. Ты ведь можешь пока жить с мужем...
- Ах, даже так? - по-женски вскинулась Катя, словно не она только что
убеждала в этом Трофимова. - А ты из благородства постоишь под окном, пока я
буду с ним спать?
Она так ядовито сказала последнюю фразу, что Трофимов возмутился:
- Да что в конце-концов я оправдываюсь? Ну и черт с тобой, живи, как
хочешь - одна, с мужем, с приятелями мужа, с кем хочешь! Когда-нибудь ты
пожалеешь, что прогнала человека, который тебя любит! Который, может быть,
единственный в мире тебя любит!
- Уходи, пожалуйста, уходи! И больше не приходи, прошу! - Трофимову
показалось, что именно после этих слов она впервые почувствовала потерю.
Теперь надо было уходить. Ему еще много хотелось сказать, Трофимов с
трудом удерживал слова" должные убедить, что-то растолковать... Огромным
внутренним усилием Трофимов остановил себя в прямом и переносном смысле,
повернулся и зашагал, даже не попрощавшись.
- Я еще приду, - уговаривал ом себя. - Я еще много раз приду. Она меня