"Звездная дорога" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег Евгеньевич)

13. КЕВИН

Я проснулся от сильного толчка в бок.

Никому не советую будить меня столь бесцеремонным образом, это чревато непредсказуемыми последствиями. Человек я очень импульсивный и спросонья могу дать сдачи – чисто рефлекторно, в порядке самообороны. А рука у меня тяжёлая. И нога, кстати, тоже.

Благо на этот раз всё обошлось без членовредительства. Проснувшись, я не стал сразу устраивать потасовку, а всего лишь совершил головокружительный акробатический прыжок, мягко приземлился на ноги спиной к стене и принял боевую стойку, готовый отразить следующую атаку.

Однако злоумышленник в парадной форме вице-адмирала не проявлял ни малейших признаков агрессивности. В расслабленной позе он стоял возле кровати, на которой ещё минуту назад я почивал мирным сном, и приветливо улыбался. Вопреки утверждению Анхелы, за прошедшие четырнадцать лет Рик почти не изменился, разве что немного похудел, а черты его смуглого лица стали более резкими.

– Ну ты даёшь, старина! – с лёгкой иронией произнёс он. – Сущий кладезь талантов! Не будь ты выдающимся учёным, искусным пилотом и удачливым бизнесменом, из тебя получился бы отличный циркач. Теперь-то я верю, что ты перепрыгнул через забор.

Я понял его намёк и покраснел.

– Так что, будем биться?

Рик ухмыльнулся:

– По идее, тебе стоило бы надрать уши, – сказал он. – Но где мне тягаться с таким попрыгунчиком. – Он сделал два шага вперёд и крепко сжал мою руку. – Чёрт возьми, Кевин! Я так рад тебя видеть!

– Я тоже чертовски рад, – искренне ответил я.

Рик был на полголовы ниже меня и на шесть лет старше. Когда я поступил в Академию, он учился на последнем курсе, и меня определили ему в подшефные. Если бы не это обстоятельство, мы бы вряд ли познакомились, но его величеству случаю было угодно, чтобы мы оказались на одном корабле, мчащемся вглубь чёрной дыры, и проведённые внутри сферы Шварцшильда полтора часа сблизили нас больше, чем долгие годы дружбы. Если в этом мире и был человек, которого я мог назвать своим другом, так это Рик.

Мы были мгновенно поглощены потоком воспоминаний – таких чётких, предельно ясных, как будто всё произошло лишь вчера, как будто между теми событиями и днём нынешним не лежал отрезок времени длиною в четырнадцать лет. Я уже скурил четыре сигареты, Рик – две трети своей сигары, а мы всё продолжали обсуждать наши тогдашние действия, анализировали их с позиций приобретённого опыта, спорили о том, что следовало бы ещё предпринять, а чего делать не стоило... Не знаю, сколько могло так продолжаться, если бы в спальню не вошла Дженнифер. Она была одета в великолепное вечернее платье с длинным, почти до самой талии, боковым разрезом, а на её шее красовалось жемчужное ожерелье.

При её появлении, Рик что было силы стукнул себя кулаком по лбу. У него был вид программиста-склеротика, внезапно вспомнившего, что в десятичной нотации 8+8=16, но никак не 10.

Дженнифер удивлённо посмотрела на меня:

– Ты ещё не готов?!

– К чему? – спросил я.

– Ну, к приёму.

– К какому приёму?

Дженнифер перевела взгляд на Рика. Тот виновато развёл руками:

– Прошу прощения, сударыня. Я так увлёкся воспоминаниями, что забыл предупредить Кевина. – И уже обращаясь ко мне, продолжал: – Моя сестра решила устроить торжественный приём по случаю прибытия дорогих гостей. То есть вас.

– Так что поторапливайся, – подхватила Дженнифер. – Времени у нас в обрез.

Я посмотрел на часы, а затем в окно. Небо было по-дневному светлое, но на нём уже начали появляться яркие звёзды – свидетельство того, что наступил вечер.

– Проклятье! Почти весь день я только тем и занимался, что дрыхнул. Почему не разбудила меня раньше?

– Решила дать тебе отоспаться, – ответила она. (А самой тем временем над всем поразмыслить, понял я.) – Рикардо, вам лучше оставить Кевина минут на десять, иначе он до утра не соберётся.

– Думаю, вы правы, – согласился Рик.

– Вот и хорошо.

Дженнифер вышла из спальни, оставив дверь открытой. Рик направился вслед за ней.

– Погоди, – остановил я его.

– Да?

– Ты давно вернулся?

– Три часа назад. Хотел было сразу заявиться к тебе, но твоя кузина убедительно просила не беспокоить тебя. Видимо, боялась, что мы подерёмся.

– Ага... – Я снова покраснел.

– И между прочим, правильно сделала. Поначалу я был зол, как чёрт.

– А теперь?

– Уже остыл. В конце концов, мы оба мужчины, и я прекрасно понимаю тебя. Если бы Анхела не была моей сестрой... – Так и не закончив свою мысль, Рик вышел и плотно прикрыл за собой дверь.

В нашу демократическую эпоху любой барон, граф или герцог должен лично встречать каждого из своих гостей, какое бы незначительное положение тот не занимал, и знакомить его с ранее прибывшими гостями. Только коронованным особам дана привилегия (и вменяется в обязанность этикетом) являться на свой собственный приём в последнюю очередь. Они не встречают гостей и не знакомятся с ними – их им представляют.

Когда мы с Риком и Дженнифер вошли в просторный зал с высоким сферическим потолком, все приглашённые уже были на месте, ожидая только нас и королеву. Несмотря на торжественность обстановки, присутствующие вели себя непринуждённо, без лишних церемоний. Женщины весело болтали друг с дружкой или кокетничали с мужчинами; те же мужчины, которые оставались равнодушными к женским чарам, и те, которых женщины обошли вниманием, сбились в небольшие группы и что-то живо обсуждали; я мог бы поклясться, что некоторые из таких групп смакуют пикантные анекдоты или попросту сплетничают. Всё это до боли напоминало мне неформальные приёмы в Камелоте – отец страшно не любил помпезности и всячески избегал её.

Мне пришлось перезнакомиться с кучей народу, в том числе с матерью Рика и Анхелы, герцогиней Эстелой, моложавой на вид женщиной лет семидесяти, с их отчимом, герцогом, с двумя их сводными сёстрами, с названным братом, сыном их отчима от первого брака, с целой толпой их кузин и кузенов разной степени родства, с дядьями и тётками, а также с их дедом и бабушкой по материнской линии – почтенной супружеской четой, уверенно идущей навстречу своему стодвадцатилетнему юбилею. Кто-то из них (уж не помню кто) поинтересовался, как долго я служил во флоте. Поначалу я несколько озадачил своих собеседников, ответив, что, если не считать учёбы в Звёздной Академии, то ни единого дня, но затем всё же объяснил, что моё звание командора (так же, как до этого лейтенанта и лейтенанта-командора) является почётным. Я получил право носить форму офицера Военно-Космических Сил Земли, будучи главой организованного мной самим и на мои собственные средства отряда независимых испытателей, которые за последние девять лет на свой страх и риск обкатали свыше сорока новых моделей сверхсветовых приводов. Из присущей мне скромности я умолчал о том, что наш сертификат качества котируется очень высоко и считается гарантом высокой надёжности.

Среди прочих на приёме присутствовал и профессор Альба, как оказалось – дон Фернандо, граф де Альба, – этот титул вместе с пожизненным членством в Сенате, верхней палате парламента, он получил за свои научные достижения. Когда я разделался с многочисленной королевской роднёй, представителями других знатных семей и членами правительства Астурии, профессор улучил момент и с ловкостью заправского придворного увёл меня из-под носа молодых дам, которые были не прочь завладеть моим вниманием.

– Прежде всего, доктор Макартур, – сказал он, – я хотел бы извиниться за невольное вторжение в вашу семейную тайну. Надеюсь, вы на меня не в обиде?

– О чём речь, профессор! – вежливо запротестовал я. – Напротив, мне следует поблагодарить вас. Я рад, что всё наконец стало на свои места.

– Да, разумеется, – понимающе кивнул Альба. – Вы слишком долго прожили на Земле, чтобы оставаться в плену у предрассудков своей родины. Зато ваша кузина, похоже, до сих пор не может оправиться от шока.

Я мельком взглянул на Дженнифер, которая в этот момент вела непринуждённую беседу с Риком и герцогиней Эстелой. Интересно, какую же историю она придумала на сей раз?

– Ещё бы, – многозначительно произнёс я. – Кстати, профессор, вы не были до конца откровенны со мной.

– В каком смысле?

– Я имею в виду ребёнка.

Профессор Альба внимательно посмотрел на меня:

– А как вы узнали? Неужели проговорился кто-то из моих ассистентов?

– Нет, ваши сотрудники ни при чём. Дженнифер сама призналась. Она подумала, что вы мне обо всём рассказали, и выдала себя своим поведением.

– Так-так. Теперь понятно, почему она... гм, была несколько обижена на меня. И что вы намерены делать?

Я пожал плечами:

– Это зависит от Дженнифер. Ей решать.

С явным облегчением профессор сказал:

– Значит, я был прав, когда говорил вашей кузине, что ей нечего вас бояться. К тому же сейчас она находится под защитой законов Астурии, и никто не вправе заставить её избавиться от ребёнка.

На какое-то мгновение я просто остолбенел от негодования. Это уже чересчур! Как она посмела представить меня таким чудовищем! Окажись мы сейчас наедине, я бы с огромным удовольствием надавал Дженнифер по одному месту...

– Поверьте, профессор, я даже не думал об этом.

– Я в вас не сомневался, доктор Макартур. В конце концов, вы цивилизованный человек, учёный, и должны понимать, что жизнь священна. Было бы несправедливо лишать ребёнка возможности появиться на свет, только потому что он зачат вне брака.

Глядя на бесстрастное лицо профессора, я так и не смог решить, подозревает он меня в отцовстве или нет. Чтобы прозондировать почву, я спросил:

– А как насчёт нашей аномалии? Вы разобрались с ней?

– Ну, сказать, что разобрался, было бы большим преувеличением. Но кое-что выяснил. И у вас, и у Дженнифер идентичное отклонение в структуре ДНК. Впрочем, отклонение – не слишком удачный термин. Уж больно оно... правильное, что ли. Я окрестил этот феномен j-аномалией, по имени вашей кузины. Думаю, это у вас наследственное.

– В таком случае, – заметил я, – наша аномалия не может быть причиной бесплодия.

– И да, и нет. Возможно, я ошибаюсь, однако предположу, что в вашей семье принято заключать браки между родственниками.

– Как вы догадались?

– Я исходил из допущения, что j-аномалия не результат случайной мутации в первом поколении, а устоявшийся наследственный признак. Дженнифер сказала, что её бывший муж не принадлежал к числу ваших ближних или дальних родственников, и именно в этом я усматриваю причину того, что их брак был бесплодным.

Ага, подумал я. Всё-таки он подозревает меня. И не просто подозревает, а почти уверен, что ребёнок мой.

– Значит, мы и дальше должны придерживаться экзогамии?

– Вовсе не обязательно. Более того, я категорически утверждаю обратное. Конечно, нужно провести более тщательное исследование ваших ДНК, но уже сейчас я знаю простейшее, но, возможно, не лучшее средство преодоления несовместимости – специальный антииммунный препарат кратковременного действия.

– Как это?

– Например, если вы захотите, чтобы женщина, не имеющая j-аномалии, забеременела от вас, ей нужно в надлежащее время принять определённую дозу иммунодепрессанта. Разумеется, только после консультации со специалистом.

Я изумлённо уставился на него:

– И всё? Так просто?

Профессор Альба покачал головой:

– Отнюдь не просто. Говоря на понятном вам языке, мне стоило большого труда взломать соответствующий код ваших ДНК и прочесть его. Одной из самых поразительных особенностей j-аномалии является её необычайная агрессивность. В процессе оплодотворения она стремится в точности скопировать свою структуру в ДНК парной хромосомы, фактически переделать её по своему образу и подобию. Это вызывает реакцию отторжения на молекулярном уровне, и в подавляющем большинстве случаев всё заканчивается ещё на стадии образования зиготы. Но если сопротивляемость... скажем так – «реципиента» будет подавлена, то шансы ДНК «донора» на успех значительно возрастут.

– Значит, обыкновенный иммунодепрессант, – ошеломлённо пробормотал я. – Всего-навсего иммунодепрессант.

– Какой угодно не подойдёт, – предупредил профессор. – Ведь это не обычное отторжение на клеточном уровне. Необходим препарат, воздействующий более глубоко, на молекулярную структуру.

Мало сказать, что я был потрясён. Я был просто сражён наповал. Тысячи лет колдуны ломали головы над тем, как выбраться из затягивающей нас трясины экзогамии и обеспечить стабильный приток свежей крови в Дома. Тысячи лет бесплодных изысканий не принесли ровно никакого результата... И вдруг простой смертный восьмидесяти лет отроду в течение одного дня находит разгадку и преподносит нам ответ на блюдечке с голубой каёмочкой!

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и то немаловажное обстоятельство, что среди колдунов генетика не в особом почёте, слишком часто её применение на практике приводит к плачевным результатам, однако в данном случае решающую роль сыграло не наше невежество, а скорее свойственный всем нам комплекс превосходства над остальными людьми. Мы считали неоспоримым фактом, своего рода аксиомой, что наши могучие колдовские хромосомы начисто сметают защитные порядки слабеньких хромосомок простых смертных, уничтожают их, сжигают дотла... и никому даже в голову не пришло предположить обратное! Я чуть не рассмеялся, вспомнив одного моего знакомого, который потратил уйму времени на составление невероятно сложного заклятия и был ужасно огорчён, когда ни с первой попытки, ни с десятой, ни с двадцатой оно не возымело желаемого эффекта. Только непредвзятый взгляд лишённого предубеждений человека смог обнаружить ошибочность наших исходных допущений.

– Доктор Макартур, – произнёс озадаченный профессор Альба. – У вас такой вид, словно я помог вам открыть дверь в другие миры.

– В некотором смысле так и есть, – честно ответил я. – Вы какой памятник предпочитаете, из золота или платины?

Его глаза округлились:

– Что?

– Видите ли, профессор, эта генетическая аномалия присутствует не только у всех моих родственников, но и у многих моих соотечественников. Это... это результат одной древней мутации. Невесть сколько времени мы варимся в собственном соку, так что вопрос об эндогамии для нас очень актуален. Если ваша гипотеза найдёт экспериментальное подтверждение, то я гарантирую, что на моей родине вам поставят золотой памятник.

Воспользовавшись тем, что Рик, настойчиво жестикулируя, подзывал меня к себе, я извинился и отошёл, оставив профессора Альбу в полном недоумении. Впрочем, я и сам был нимало удивлён своей откровенностью.

Но времени собраться с мыслями у меня уже не осталось. Едва лишь я успел присоединиться к августейшему обществу членов королевского дома Астурии, как церемониймейстер дал знак слугам распахнуть двери и торжественно объявил:

– Дамы и господа! Её величество королева!

Эти слова вызвали у меня невольный вздох облегчения. До самого последнего момента, не отдавая себе отчёт, я панически боялся, что Анхела появится в обществе своего дебильного муженька. И хоть как бы я не убеждал себя в том, что меня не вдохновляет перспектива общаться со слабоумным королём, действительная причина была куда банальнее – я попросту ревновал. И ревновал дико.

Анхела будто сошла с обложки модного журнала. Есть женщины, которым не к лицу слишком шикарные наряды, – и таких, к слову сказать, большинство. Вместо того, чтобы выгодно подчёркивать красоту своей обладательницы, не в меру роскошная одежда затмевает её; поэтому даже в высших слоях общества редко встретишь женщину, которая одевается, как на сезонных показах мод. Конечно, хватает великосветских дур, покупающих всё, что предлагают им известные кутюрье. Чаще всего, подобные образчики «последнего крика моды», ни разу не ношенные, хранятся в гардеробах на зависть менее состоятельным подругам, а толку от них не больше, чем от почётных грамот добровольного общества защиты непородистых кошек.

Другое дело, если красота не обычная, а ослепительная, как вспышка молнии, хлёсткая, как удар кнута. Для такого редкого типа женщин, к которому принадлежала и Анхела, что-то среднее не подходит. Их одежда должна быть либо очень простой и непритязательной, либо представлять из себя нечто сногсшибательное, отвлекающее часть внимания от их чересчур броской внешности. Судя по всему, Анхела следовала этому правилу. Во время первой нашей встречи она была одета в шорты и свободную блузку, очень практично и без претензий, зато на приём явилась совершенно преображённая. На ней было потрясающее платье (могу поклясться – из последней коллекции мэтра Лавуазье), в её тщательно уложенных чёрных волосах то тут, то там, словно звёзды, сверкали алмазы чистой воды, пальцы обеих рук были унизаны кольцами, на запястьях красовались изящной работы браслеты с крупными бриллиантами. Снова вошедший в моду длинный боковой разрез при ходьбе почти полностью открывал взору её стройную ногу, обтянутую тонкой паутиной чулка, а чисто декоративная подвязка довершала картину, придавая ей оттенок глубокой, но ничуть не вульгарной, сексуальности.

Да уж, Анхела умела преподнести себя, тут возразить нечего. Она оттачивала это умение годами, оказавшись в незавидном положении красивой молодой женщины, на плечи которой взвалилось тяжкое бремя власти. Живой и острый ум, светившийся в её глазах, в сочетании с необыкновенной, завораживающей красотой, производил поистине магическое действие. Пусть Анхелу называли куклой, Крошкой Барби или как там ещё – но на самом деле она была Снежной Королевой, суровой, властной, решительной и в то же время необычайно женственной и желанной. Я уверен, что в этом зале не нашлось бы ни одного мужчины, который посмел бы перечить ей, ослушаться её приказа, воспротивиться её воле, который не пошёл бы ради неё в огонь и в воду. Я бы точно пошёл – и не только потому, что в огне я не сгорю, а в воде не утону. Я влюбился по уши и ничего не мог поделать с собой; даже мысль о ребёнке Дженнифер не отрезвляла меня. И если это очередное наваждение, я не хотел, чтобы оно прошло...

Когда Рик представлял меня Анхеле, я чуть ли не явственно слышал, как зал сотрясается от мысленного хохота. Без сомнения, все уже знали о нашей встрече в саду, и церемония представления по всем правилам дворцового этикета в данном случае выглядела несколько комично. Я подумал, что Анхела совершила ошибку, затеяв этот спектакль. Вместо того, чтобы сгладить впечатление от дневного инцидента, она лишь усугубила неловкость нашего положения.

Поняла это и сама Анхела. Хоть и с опозданием, она изменила свои планы и, выразив глубокое удовлетворение по поводу прибытия на Терру-де-Астурию столь дорогих гостей, дала знать, что торжественная часть приёма закончена. По залу засновали официанты, предлагая присутствующим еду и напитки, обстановка немного разрядилась. Впрочем, мы и дальше продолжали оставаться в центре внимания. Достаточно было Анхеле заговорить со мной или мне обратиться к ней, как все тут же замирали в напряжённом ожидании... даже не знаю, чего.

Наши мучения длились добрых полчаса, пока наконец не появились музыканты со своими инструментами. Они расположились на специальном возвышении, а тем временем центр зала опустел. Рик чинно поклонился Дженнифер и предложил ей руку. Будучи предупреждённым заранее, я пригласил на первый танец Анхелу.

На нас снова принялись глазеть, но теперь внимание к нашим персонам было вполне естественным. К тому же, как только прозвучали первые такты старинного вальса, кавалеры начали приглашать дам, и вскоре следить за нами стало непростым делом.

Я вёл Анхелу легко и непринуждённо, не прилагая ни малейших сознательных усилий, чтобы контролировать себя. Когда я был подростком, моя сестричка Дейдра как минимум трижды за вечер танцевала со мной; повзрослев, я не раз мысленно благодарил её за эти уроки. После такой капризной и прихотливой партнёрши, как она, я мог танцевать с кем угодно, что угодно и в каком угодно состоянии, даже вдребезги пьяный. Сейчас школа Дейдры пришлась как нельзя кстати. У меня кружилась голова от близости Анхелы, тонкий запах её духов сводил меня с ума, но мои движения были точными и уверенными.

Некоторое время мы танцевали молча. Я прижимал к себе Анхелу гораздо крепче, чем подобало, но она нисколько не возражала против подобной вольности. Немного собравшись с мыслями, я сказал первое, что пришло мне в голову:

– У вас великолепное платье.

– Брось, – коротко ответила она. – Не надо «выкать». Это смешно.

– Ладно. У тебя восхитительное платье. Откуда оно?

– Последний подарок Рика.

– От Лавуазье?

– Он так говорит.

– Рик или Лавуазье?

Анхела подняла голову и посмотрела мне в глаза:

– Странный у тебя юмор. И вообще, я не думаю, чтобы тебя интересовало моё платье. Тебя волнует только то, что под ним.

Я поморщился:

– Не будь такой ожесточённой, Анхела. Зачем мерить всех на один аршин?

– Можно подумать, ты не хочешь переспать со мной!

– Хочу и не стыжусь этого...

– Ещё бы!

– Кроме того, – продолжал я, – мне приятно твоё общество. Мне нравится, как ты выглядишь, нравится, как одеваешься, нравится, как ходишь и как танцуешь. Мне нравится, как ты говоришь, как смотришь, как смеёшься, как улыбаешься... даже то, как ты сердишься, мне нравится. Я мог бы часами любоваться тобой – просто тем, как ты...

– Пожалуйста, прекрати! – Анхела произнесла это резко и в то же время умоляюще. – Не оправдывайся.

– Я не оправдываюсь, я говорю, что думаю. Поверь, мне очень неловко за то, что случилось днём.

– Мне тоже неловко.

– Я вёл себя, как последний идиот.

– Я тоже была хороша.

– Боюсь, я влюбился.

– Боюсь, я тоже... – Спохватившись, она добавила: – Только ты не воображай, что...

– Я ничего не воображаю. Всё, что мог, я уже вообразил. Это произошло мгновенно и совершенно бесконтрольно.

– Как и у всех мужчин.

Эти неуместные обобщения начинали раздражать меня.

– Анхела, почему ты так зла? Я спрашиваю не за всех мужчин, а за себя конкретно.

– Разве ты не понимаешь?

– Представь себе, не понимаю. Ты злилась на меня ещё до того, как я стал целовать тебя. Почему?

Я думал, что Анхела не ответит, но ошибался. После некоторых колебаний она с вызовом посмотрела на меня.

– Ты прав. Я возненавидела тебя с первого взгляда.

– Но почему?

– Потому что ты понравился мне.

Я был поражён такой странной логикой, и далеко не сразу нашёлся, что сказать.

– У тебя в порядке вещей ненавидеть тех, кто тебе нравится?

– Нет, но ты случай особый.

– И что ты нашла во мне особенного?

– Это не я, а Рикардо. После возвращения из Магелланов он носится с идеей поженить нас.

Впервые за много лет я сбился с ритма танца. Впрочем, моё замешательство длилось недолго, и со стороны это вряд ли кто-нибудь заметил.

– Очень мило! Я, конечно, признателен Рику за заботу обо мне, но благодарственных дифирамбов петь ему не собираюсь.

– Я тоже не люблю, когда кто-то решает за меня и вместо меня, – сказала Анхела. – Тем более, что это уже входит у Рикардо в привычку – устраивать мою личную жизнь... – Последние слова были произнесены с горькой иронией. – Но знаешь, встретившись с тобой в саду, я подумала, что затея братца не так уж плоха... и тотчас возненавидела тебя.

– Приятно слышать, – произнёс я. Такое признание мог сделать либо очень сильный, либо очень слабый человек; Анхела, безусловно, принадлежала к первой категории. – Кстати, а как же твой... гм, прости за выражение, муж?

– Я развожусь. В любом случае. Поэтому Рикардо так быстро вернулся домой. Он бы ещё побился за продолжение финансирования своих исследований, но я сообщила ему, что подаю на развод и не собираюсь отступать, благо сейчас я располагаю достаточной властью и немалым авторитетом. Пусть Рикардо становится номинальным главой государства, это не очень хлопотно и даже приятно, а я, как и прежде, буду возглавлять правительство.

– Тебе не жаль расставаться с венцом королевы?

– Нисколько, – ответила Анхела, а после короткой паузы добавила: – Это терновый венец.

Моей партнёршей в следующем танце была Дженнифер. Рик танцевал с Анхелой и, как я заметил краем глаза, что-то втолковывал ей. Она согласно кивала.

– Мы с Риком решили, что пора уходить, – сказала мне Дженнифер. – Формальности соблюдены, мы с тобой представлены ко двору, теперь самое время сменить обстановку.

– Мысль неплохая, – признал я.

– Так вот, слушай. Сейчас Анхела уйдёт – это никого не удивит, поскольку обычно она уходит после первого же танца. Затем наша очередь.

– Но мы же почётные гости, – возразил я. – Приём устроен в нашу честь.

– Плевать. Этикет здесь не очень строг. Рик говорит, что если мы скроемся незаметно, всё будет в рамках приличия. Главное, что мы уйдём после королевы.

– А Рик?

– Чуть позже он присоединится к нам. Когда будет объявлен третий танец, мы отойдём к стене, давая понять, что хотим передохнуть, затем я выскользну через дамскую комнату, а ты – через мужскую. План ясен?

– Да. Где встречаемся?

– Прямо в апартаментах Рика. Спросишь у кого-нибудь дорогу.

– А Анхела... – Я запнулся и покраснел.

– Если тебя волнует, проведёт ли она вечер с нами, то будь спокоен, да. Хотя на носу у неё открытие парламентской сессии, не думаю, чтобы Анхела отказала себе в удовольствии побыть пару часиков в твоём блестящем обществе.

Мы немного помолчали.

– Дженни.

– Да?

– Я совсем запутался.

– Знаю.

– А тут ещё Рик... Он хочет женить меня на Анхеле.

– Ага... Я сразу заподозрила, что тут не всё чисто. Мы прибыли очень вовремя, в самый разгар бракоразводного процесса.

– Его затеяла Анхела.

– Да, знаю. А Рик, по старой привычке, сразу принялся искать ей нового мужа. – Дженнифер пытливо поглядела на меня. – Как ты к этому относишься? Только честно.

Я в замешательстве опустил глаза:

– Боюсь, что положительно.

– А почему боишься?

– По многим причинам.

– Если одна из причин я, то можешь сбросить меня со счетов.

– Это легче сказать, чем сделать.

– Ты постарайся.

Я вздохнул:

– Всё не так просто, Дженни. Когда ты узнаешь, насколько мы отличаемся от обыкновенных людей, то поймёшь меня.

Она вопросительно подняла брови:

– Хочешь сказать, что мы не такие, как все?

– Да.

– И в чём же наше отличие?

– Скоро узнаешь.

– Когда?

– Ну... завтра. – В этот момент я принял решение. – Потерпи до завтра, а пока удовольствуйся тем, что я сказал. Добро?

– Да.

– Вот и ладненько. Кстати, какую побасенку ты сочинила для профессора Альбы? Нужно было предупредить меня.

– Извини, не успела. Я сказала, что моя мать была замужем дважды, и я родилась ещё при жизни её первого мужа, которого считала своим отцом. Но, как оказалось, моим настоящим отцом был брат твоего отца – второй муж моей матери, который прежде был её любовником. Дескать, на нашей родине это считается предосудительным, поэтому от меня скрывали моё истинное происхождение.

– Ну ты и наплела!

– Однако выкрутилась.

– Что верно, то верно. Знаешь, Дженни, ты здорово напоминаешь мне Бренду. Когда её уличают во лжи, она ничуть не смущается, а лжёт снова – и очень часто это сходит ей с рук.

– Кто такая Бренда?

– Наша тётя. Я показывал тебе её фотографию – белокурый ангелочек с васильковыми глазами.

– Да, помню. Она симпатичная.

– К тому же умна и чертовски хитра. А порой даже коварна.

– Ты её недолюбливаешь?

– Как раз наоборот, очень люблю. Но и боюсь – до дрожи в коленках...

Всё произошло так, как и планировали Дженнифер с Риком. После второго танца Анхела попрощалась с присутствующими и ушла. Внимание к моей персоне тотчас ослабло, и, когда начался следующий танец, мне без труда удалось выскользнуть из зала. В коридоре я спросил у одного из слуг дорогу, но, очевидно, неправильно понял его указания, потому что забрёл в крыло, где располагались правительственные службы. Охранник, который объяснил мне моё заблуждение, был настолько любезен, что провёл меня к апартаментам Рика.

В ярко освещённой гостиной я застал только Анхелу. Она сидела в кресле перед небольшим столиком, сервированным на четыре персоны, пила кофе и (к моему удивлению) курила.

– Дженнифер ещё не пришла? – спросил я.

– Пришла. И Рикардо пришёл. А потом они пошли искать тебя, потому что твой комлог не отвечал.

Я машинально прикоснулся к своим наручным часам.

– Я заблудился. А комлог отключён.

– Так мы и подумали.

Между нами повисла неловкая пауза. Я стоял посреди комнаты и, как смущённый мальчишка, переступал с ноги на ногу, не находя слов для продолжения разговора. Наконец брякнул:

– Я не знал, что ты куришь.

– Я не курю, – ответила Анхела, погасила в пепельнице сигарету и поднялась с кресла. – Просто балуюсь, когда нервы на пределе. Это немного успокаивает.

– Отчего ты разнервничалась?

Она подошла ко мне и лишь затем ответила:

– Я гадала, кто первый придёт, ты или Рикардо с Дженнифер.

– Ты выиграла?

– Даже не знаю.

– А ставки были высоки?

Вместо ответа Анхела позволила мне обнять её, и мы поцеловались.

– Как я понимаю, это значит «да»?

– Наверное...

Мы снова поцеловались – не так жадно, как в первый раз, более чувственно и нежно.

– Хочешь знать, что я думаю о планах Рика? – спросил я, прижимаясь щекой к её волосам.

– И что?

– Мне они нравятся. Конечно, я с удовольствием отлупил бы его, чтобы не совал нос не в своё дело, но потом бы извинился и поблагодарил за хорошую идею.

– Ты серьёзно?

– Вполне. С той самой минуты, как я впервые увидел тебя... – Я умолк и вздохнул. – Это звучит так банально...

– «Люблю» тоже звучит банально, – заметила Анхела. – По мне, важно не как звучит, а правда ли это.

– Это правда, Анхела. Я безумно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Даже не зная, хороша ли я в постели?

– Я уверен, что хороша. Ты хороша во всём. Для меня ты само совершенство.

Она ласково улыбнулась:

– Ну, до совершенства мне далеко... Как, впрочем, и тебе. – Улыбка напрочь исчезла с её лица. – Что теперь будет с Дженнифер?

– Поверь, я люблю её как сестру и...

– И ребёнка ей сделал чисто по-братски?

Я был так изумлён, что выпустил Анхелу из объятий.

– О-о!.. Как ты узнала?

– Это моя работа, – ответила Анхела, вернулась на своё место и закурила ещё одну сигарету. – Я была бы плохой королевой, если бы не знала, сколько гостей ко мне пожаловало – двое или трое. А я не так уж плоха... по крайней мере, как королева.

Я сел в соседнее кресло и тоже закурил.

– Я не знаю, что сказать в своё оправдание...

– И не нужно. Всё ясно без слов.

– Что тебе ясно?

– Что ты... Нет, ничего.

– Я похотливый самец. Только и думаю о том, чтобы затащить женщину в постель. Ты это хотела сказать?

Анхела ничего не ответила, лишь бросила на меня сердитый взгляд.

От продолжения этого неприятного разговора нас спасли Рик и Дженнифер. Похоже, они были несколько разочарованы, увидев, что мы спокойно сидим в креслах, а не прячемся где-нибудь в углу, держась за руки.

– Ага, – сказал Рик. – Вот и наш беглец. Где ты пропадал, Кевин?

– Заблудился в ваших лабиринтах, – невозмутимо ответил я. – Только-только пришёл.

– Только-только? – Рик вопросительно взглянул на сестру, но не увидел на её лице и тени смущения. – Ну что ж, наконец-то мы в сборе, можно начинать. Я велел никому нас не беспокоить. Этот вечер принадлежит нам четверым.

Он подождал, когда Дженнифер сядет, затем взял со стола хрустальный графин.

– Полагаю, вы, как настоящие ирландцы, предпочитаете всему иному хорошее виски.

– Мы не совсем ирландцы, – ответила Дженнифер. – И в любом случае, сейчас я с большей охотой выпила бы шампанского. Самую малость.

Рик с готовностью поставил графин обратно и вынул из золотого ведёрка бутылку.

– Желание гостя для меня закон. Тем более, такой очаровательной гостьи... – Пробка с громким хлопком вылетела из горлышка и угодила в потолок. – Вот видите какой я неуклюжий! – сказал он, стараясь держать бутылку так, чтобы пена не запачкала его мундир. – Плохой из меня будет король. Я астронавт, исследователь, но до аристократического лоска мне так же далеко, как простой дворняге до колли. – Эти слова Рик адресовал сестре, видимо, продолжая их длительный спор. Наполнив бокал Дженнифер, он обратился к Анхеле: – Тебе тоже шампанского?

– Да, но чуть-чуть. У меня ещё много работы.

– Ты совсем не жалеешь себя, сестричка, – укоризненно произнёс Рик, наливая ей «чуть-чуть». – Можно подумать, что в правительстве, кроме тебя, больше никого нет. Впрочем, иногда мне тоже так кажется. Ты берёшься решать всё, даже самые пустяковые вопросы, а министры из-за твоего трудолюбия вконец обленились. Они бесятся от безделья.

– Вовсе нет, – возразила Анхела. – Они тоже работают.

– Но по вечерам отдыхают, а по ночам спят... Гм-м... Кевин, что ты будешь пить?

– Разумеется, шампанское.

– Разумеется?.. Ах да, понятно – негоже лакать виски, когда дамы пьют шампанское. Опять я попал впросак. Мои светские манеры оставляют желать лучшего.

– Это твои актёрские способности оставляют желать лучшего, – заметила Анхела. – Ты так неубедительно играешь роль грубого и неуклюжего космического волка, что тебя уже давно раскусили.

Пропустив мимо ушей её реплику, Рик сел в кресло и взял свой бокал.

– Даже не знаю, с чего начать. Можно выпить за присутствующих здесь дам, но моя милая сестричка почему-то считает, что такие тосты – сплошное лицемерие. Хотя, уверяю, я готов пить за неё до зелёных чёртиков, и это от всей души. Можно ещё – за встречу старых друзей, но, помнится, мы с Кевином выпили на прощанье столько, что этого хватит лет на сто вперёд. Посему я просто расскажу вам одну историю четырнадцатилетней давности, о которой наслышана вся Галактика, но кое-какие её подробности до сих пор остаются неизвестными. – Рик на мгновение умолк и многозначительно посмотрел на меня. – Дело было так. Накануне очередного учебного полёта мы, группа курсантов-выпускников, решили устроить своего рода соревнование – гонки, но не простые, а, что называется, под кайфом. По нашему замыслу, это должно было стать испытанием на умение управлять кораблём в экстремальных ситуациях. Непосредственно перед взлётом мы накурились проклятой вегианской травки, против действия которой, как мы полагали, не существует нейтрализатора. И тут случилось непредвиденное – моему напарнику стало так плохо, что он обязательно выдал бы нас во время предстартового смотра. Тогда ребята сказали мне: «Возьми этого молокососа, своего подопечного. Первокурсник – всё равно что вдрызг обкуренный выпускник». Они нашли это очень забавным, ну а мне ничего не оставалось делать, как последовать их совету.

Рик поставил бокал на стол, взял из шкатулки сигару и не спеша раскурил её. Анхела и Дженнифер смотрели на него с плохо скрываемым нетерпением.

– Поначалу Кевин действительно вёл себя, как болван, и мы безнадёжно отстали – продолжал свой рассказ Рик. – Я был страшно зол на него, вот и решил припугнуть. Говорю: «Здесь рядом есть чудненький коллапсар. Айда посмотрим, что там внутри». А он так безмятежно улыбается и отвечает: «Давай». Я направил челнок прямо в чёрную дыру и стал ждать, когда Кевин запаникует. Но он, чертёнок, и не думал пугаться; сидел спокойно, хоть бы ему хны. И улыбался! Его улыбка прямо-таки взбесила меня – она была такой снисходительной, словно не он, а я был сопливым юнцом... Вот тогда-то травка по-настоящему ударила мне в голову. Вместо того, чтобы в последний момент изменить курс, я назло этой улыбающейся роже нырнул под сферу Шварцшильда... Да, кстати, почему мы не пьём?

– Я полагаю, – сказала Анхела, – ты хочешь закончить свою историю каким-нибудь тостом?

– Ничего подобного. Я просто рассказываю о том, что произошло, а тост... Чёрт с ним! Выпьем за старую дружбу, новые знакомства, за двух прекрасных женщин и двух отважных мужчин.

Мы выпили. Поскольку Анхела сидела рядом, я не удержался и шепнул ей:

– В первую очередь, за прекрасных женщин.

– И за отважных мужчин, – парировала она.

– Так что было дальше? – спросила у Рика Дженнифер.

– Я совсем потерял голову. Генератор работал на пределе, компенсируя гравитационное поле, все системы корабля извещали об аварийной ситуации, а я понятия не имел, что нужно делать. Любые мои действия лишь ухудшали наше положение. Тогда Кевин встал со своего места, хладнокровно двинул мне в челюсть, чтобы я перестал буянить, и сделал какую-то инъекцию, от которой я тотчас протрезвел. Затем мы вместе... Ай, ладно! Если быть откровенным, так до конца. Кевин взял на себя управление челноком, и то, что мы уцелели в этой передряге, полностью его заслуга.

– Ну, не говори, – возразил я. – Ты тоже не сидел сложа руки.

– Я лишь следовал твоим инструкциям. В сущности, ты был шкипером, а я – только вторым пилотом. И вообще, я до сих пор не пойму, зачем ты поступил в Академию, раз и так всё умел.

– Чтобы получить диплом пилота-навигатора, – ответил я. – К тому же моей основной специальностью была всё-таки физика виртуального гиперпространства.

– Постойте! – произнесла Анхела, озадаченно глядя то на меня, то на брата. – Значит, кораблём тогда управлял Кевин?

– Да, – угрюмо кивнул Рик. – А я присвоил его заслуги. Как это ни горько сознавать, но мой самый громкий подвиг в действительности мне не принадлежит. Кевин великодушно уступил мне лавры...

– Прекрати! – сказал я, краснея под восхищёнными взглядами Дженнифер и, особенно, Анхелы. – Великодушие тут ни при чём.

– Ладно, назовем это заботой о ближнем. Ведь если бы стало известно о том, что произошло на самом деле, моей карьере был бы конец. Даже самый захудалый флот не взял бы к себе на службу кретина с волчьим билетом, которого спас от неминуемой гибели зелёный первокурсник.

Анхела в растерянности покачала головой:

– Просто невероятно! Мне ты ничего не рассказывал... А маме?

– Тоже нет. Сначала не мог, а потом не решался.

– Почему не мог?

– Вроде как дал слово, но... Короче, пять лет назад один психолог обнаружил у меня следы давнего гипнотического внушения, по времени совпадавшего с теми событиями. Его удалось снять, хоть и с большим трудом.

– В этом не было необходимости, – заметил я, чувствуя себя страшно неловко. Теперь Анхела смотрела на меня с опаской: наверное, думала, не загипнотизировал ли я и её. – Запрет действовал от силы два года, а потом ты молчал по инерции. Гм... Я, конечно, прошу прощения, но мне пришлось это сделать.

– А зачем? – спросила Дженнифер.

– Догадаться нетрудно, – вместо меня ответил Рик. – Кевин боялся, как бы я спьяну не раскрыл наш секрет и тем самым не погубил свою карьеру. Так что мне пришлось молча страдать от угрызений совести, даже с матерью и родной сестрой я не мог поделиться тем, что меня гнетёт. К счастью для моей совести, Кевину не понадобились лавры первопроходца чёрной дыры. Ему грех жаловаться на судьбу. За четырнадцать лет он стал известным учёным и богатейшим человеком Галактики.

– Так-таки богатейшим? – насмешливо произнёс я, но голос мой предательски дрогнул: на губах Рика играла довольная ухмылка победителя.

– Ещё бы! Единоличный владелец корпорации «Авалон» и Пангалактического инвестиционно-кредитного банка может с полным основанием считать, что весь мир у него в кармане. Кстати, ты уже захватил контроль над «Итальянскими Астролиниями» и «Боингом»?

Дженнифер изумлённо ахнула. Я среагировал мгновенно и уставился на неё сердитым взглядом.

– Это ты проболталась?!!

– Н-нет... Что ты! – Всё-таки у неё хватило сообразительности подыграть мне. – Я никому ничего не рассказывала... Ни словечка...

– В самом деле, – подтвердил Рик. – Утечка информации произошла другим путём.

– Каким?

– Можно сказать, через тебя. С самого начала название «Авалон» казалось мне знакомым, я был уверен, что слышал его раньше, но долго не мог вспомнить, где и от кого. Только в прошлом году меня осенило. Во время нашей прощальной пирушки ты, пьяный в стельку, запел какую-то песню на своём языке и раз за разом повторял: «Авалон». Думаю, это город или местность.

– Город, – ответил я. – Столица моей родины. И что же дальше?

– Дальше было просто. Главное, взять верный след. Ты хорошо законспирировался, спору нет, и я не смог раздобыть ни одного прямого доказательства, но некоторые косвенные улики вскоре убедили меня в том, что именно ты стоишь за гиперволновыми станциями и межпланетной банковской сетью.

– Волчьи уши так и лезут... – пробормотал я.

– Это уж точно, – согласился Рик. – Ты на грани разоблачения. Достаточно кому-нибудь заподозрить тебя, а остальное – дело техники. Просто удивительно, как тебе удаётся управлять такой огромной империей из подполья.

– Я сам этому поражаюсь. Честно говоря, я даже не предполагал, что смогу так долго продержаться. К счастью, первым меня вычислил ты, а не спецслужбы какого-нибудь заинтересованного правительства... – Тут я кое-что вспомнил и вопросительно взглянул на Анхелу: – Ты тоже знала об этом?

Она кивнула:

– Рикардо рассказал о тебе ещё месяц назад.

– Тогда как понимать твои слова про людоедов из «Авалона»?

– Буквально, – отрезала Анхела.

– О чём вы? – поинтересовался Рик.

Я объяснил:

– Твоя сестра причислила меня к людоедам, когда я попытался намекнуть, что неэтично покупать гиперволновые станции у грабителей.

– Поэтому мы обратились к честным торговцам с чёрного рынка, – зло вставила Анхела. – Ведь не секрет, что твоя корпорация – банда самых отъявленных грабителей. Пользуясь своим монопольным положением на рынке, вы накручиваете астрономические цены, и всё вам сходит с рук. Мало того, вы безжалостно преследуете тех, кто смеет без спросу пользоваться гиперсвязью, таскаете их по судам, организовываете эмбарго против целых планет...

– Помилуй, Анхела! – запротестовал я. – Мы никому не запрещаем пользоваться гиперсвязью. Единственно мы хотим, чтобы наши услуги оплачивались. Это вполне законное желание, и коль скоро вы пользуетесь нашими передатчиками, то должны нам платить. Моя корпорация не продаёт передатчики, мы лишь выдаём лицензии на их использование, а сами передатчики остаются нашей собственностью.

– ТВОЕЙ собственностью!

– Ладно, моей собственностью. Другое дело, будь это передатчики стороннего производителя – тут не было бы никаких претензий.

– Правда? – язвительно осведомилась Анхела. – Можно подумать, я не знаю, что ты делаешь со сторонними производителями! Душишь их в колыбели! Тебе ненавистна сама мысль о конкуренции. Что произошло с «Дженерал Электроникс», когда она осмелилась выпустить первую партию своих станций? «Авалон» попросту съел её!

Я широко усмехнулся:

– Моя дорогая! Я обеими руками за конкуренцию – но за честную конкуренцию. А что касается «Дженерал Электроникс», то на суде было убедительно доказано, что эта почтенная компания использовала в качестве резонаторов звёздные кварцы, похищенные с одной из баз «Авалона». Я уже не говорю о том, что их так называемая оригинальная технология тоже была украдена у нас.

Анхела собиралась что-то возразить, но тут вмешался Рик.

– В одном Кевин, безусловно, прав, – сказал он сестре. – Пока местонахождение залежей звёздного кварца известно только ему, его корпорация обладает естественной монополией на услуги гиперсвязи, и он вправе диктовать свои цены на рынке.

– К тому же, – заметил я, – цены постоянно снижаются. Пять лет назад стоимость гигаваттной станции была в двенадцать раз выше, чем сейчас. Мы определяем ценовую политику, исходя из существующего спроса и наших производственных возможностей, чтобы получить максимум прибыли.

– Да, конечно! – фыркнула Анхела. – Прибыль – вот что тебя интересует. Ничего, кроме прибыли.

– Нет, ещё власть, – мягко возразил Рик. – Неужели ты до сих пор не поняла, сестричка? Цель Кевина – власть, а деньги для него – лишь средство её достижения. Вы с ним очень похожи. Разница только в том, что тебе власть досталась по праву рождения, а Кевин стремится заполучить её с помощью денег. Насколько мне известно, в настоящее время на Новой Шотландии готовится государственный переворот – и тут, я уверен, не обошлось без вмешательства нашего друга.

Я залпом осушил бокал и поставил его на стол.

– Ну, ты даёшь, старина! Мне начинает казаться, что в твоём распоряжении целая разведывательная сеть.

– В некотором смысле так и есть, – ответил Рик. – У меня сохранились дружественные связи со многими высокими чинами в Сицилианском Корпусе. Правительство Новой Шотландии что-то заподозрило и недавно обратилось к руководству Терры-Сицилии с просьбой оказать помощь в случае мятежа.

– Вот этого я не знал, – задумчиво произнёс я. – Придётся надавить на сицилианцев. Раньше я закрывал глаза на то, что они пользуются нелегальными передатчиками, но теперь пора принимать меры.

– А не лучше ли купить их? – с издёвкой спросила Анхела, а в глазах её сверкнули гневные огоньки. – Денег у тебя хватит. Пусть они для виду поддерживают правительство Новой Шотландии, но в решающий момент встанут на твою сторону. Так удастся избежать большого кровопролития... Хотя вряд ли тебя это волнует. Такие идеалисты, как ты, готовы истребить половину человечества, если будут уверены, что вследствие этого другая половина станет жить лучше.

Я плотно сжал губы, унимая поднявшееся во мне раздражение. Не будь здесь Рика и Дженнифер, я бы точно набросился на Анхелу и... не знаю – отшлёпал бы её или зацеловал.

– Если на то пошло, – холодно заметил я, – нынешний режим на Новой Шотландии не отличается человеколюбием, хотя на словах ратует за христианские ценности. Я убеждён, что сделаю доброе дело, избавив мир от ещё одной диктатуры.

– Можно подумать, – не сдавалась Анхела, – что, придя к власти, ты учредишь демократическое правление.

– Представь себе, да! Не воображай, что я льщу вашей планете, но мой идеал – конституционная монархия с королём во главе правительства. Это удачное сочетание парламентской демократии с просвещённым авторитаризмом. Конечно, республика тоже неплохо, но меня мутит от одной мысли об избирательных кампаниях.

– Боишься, как бы не забаллотировали? – не преминула уколоть меня Анхела.

– Ха! С моими-то деньгами? Да я могу купить столько голосов, сколько мне понадобится... Но именно этого не хочу делать.

– А почему Новая Шотландия? – спросил Рик. – По-моему, не самый удачный выбор.

– Возможно, – согласился я. – Но, во-первых, я и сам шотландец... гм, в некоторой роде; так что ко мне быстро привыкнут и не будут считать чужаком. А во-вторых – хотя Анхела думает иначе – я человек разборчивый и предпочитаю свергать то правительство, которое этого заслуживает.

– Понятно. Хочешь вырвать своих соплеменников из цепких объятий Второго Пришествия.

– В частности это. Любая деспотия отвратительна, но вдвойне отвратительна теократическая диктатура, которая спекулирует... – Тут я умолк, поражённый внезапной догадкой, и уставился на Дженнифер.

Она испуганно смотрела на меня. Мы оба подумали об одном и том же.

– Неужели?..

– Вряд ли, – без особой уверенности ответил я. – Он не стал бы просить о помощи. Ни у кого. Никогда.

– А вдруг?

– О ком вы говорите? – живо поинтересовалась Анхела.

Я, как мог, выкрутился, и в дальнейшем наша беседа не касалась бизнеса и политики. Это, впрочем, не мешало нам с Анхелой то и дело обмениваться язвительными замечаниями, а Дженнифер и Рик чувствовали себя на нашем празднике жизни немножко лишними. Дженнифер, к тому же, ещё не успела полностью адаптироваться к длительным суткам, и её неудержимо клонило ко сну. В одиннадцатом часу вечера она вообще перестала бороться с собой и задремала прямо в кресле. Заметив это, Анхела сказала, что тоже чувствует себя уставшей и предложила Дженнифер уйти вместе с ней. Дженнифер, конечно, не возражала – всеми своими помыслами она уже была в мягкой постели.

Когда мы с Риком остались вдвоём, он наполнил две рюмки виски со льдом и предложил:

– Давай теперь серьёзно выпьем за двух прекрасных женщин, которые только что покинули нас. Надеюсь, не навсегда.

– Я тоже надеюсь, – сказал я, и мы выпили.

– Вот что, Кевин, – произнёс Рик после паузы. – Твоя кузина прелесть. Она просто очаровала меня. Ты это заметил?

– Нет, – честно признался я.

– Что ж, неудивительно. Ты ничего и никого не замечал, кроме Анхелы. Кстати, вы хорошо смотритесь вместе. Отличная пара.

Я сделал ещё глоток виски и закурил.

– Знаешь что, Рик. Я сгораю от желания... Погоди, не ухмыляйся, это не то, что ты подумал. Я хотел сказать, что сгораю от желания дать тебе в зубы. То, что ты сделал с Анхелой... нет, я просто не нахожу слов. У меня так и чешутся руки отдубасить тебя.

Рик враз посерьёзнел:

– Дай-ка я угадаю. Небось, когда ты выразил восхищение её платьем, Анхела заявила, что тебе наплевать на него, для тебя важно то, что под платьем.

– Угадал. Но это ещё цветочки. По твоей милости у неё появилось столько комплексов, что их с лихвой хватит на добрую дюжину дурнушек.

Рик опустил глаза и тяжело вздохнул:

– Мне очень жаль, Кевин.

– Не сомневаюсь, – фыркнул я. – Это так удобно – принести в жертву счастье близкого человека ради своей свободы, а потом просто сказать: «Мне очень жаль». Если бы Анхела могла возненавидеть тебя, ей было бы легче. Но она не может, ведь ты её брат. Вот в чём её беда.

Он угрюмо кивнул:

– Теперь я понимаю, что обошёлся с ней по-свински. И хочу искупить свою вину.

– И каким образом? Снова выдав её замуж?

– С чего ты взял? – удивился Рик.

– Анхела мне всё рассказала. О твоих планах насчёт меня.

– Я ей ничего не говорил.

– Значит, она догадалась. Ты собрал против меня компромат, затем пригласил к себе в гости – тут уж нетрудно сообразить, что у тебя на уме.

Рик встал и, держа в руках рюмку с виски, прошёлся по комнате.

– Ладно. Признаю, была у меня такая мыслишка. Но я не собирался навязывать тебе Анхелу – как и ей тебя.

– Приятно слышать, – скептически промолвил я.

– Прежде всего, – продолжал Рик, – я пригласил тебя, чтобы предложить сотрудничество. Ты теоретик, я экспериментатор – почему бы нам не объединить усилия по поиску пути в иные миры? Кроме того, у тебя есть деньги, есть материальная база – как раз то, чего мне не хватает. А я предлагаю людей. Когда свернули мой проект, не у дел осталась команда высококлассных специалистов, одержимых идеей о параллельных мирах.

– Знаю, – сказал я. – Тебе действительно удалось сколотить отличную команду. Будет жаль, если она распадётся.

– Вот то-то же. И её будущее во многом зависит от тебя. Помимо денег, ты обладаешь ещё и светлым умом. Твоё непосредственное участие в проекте поможет нам сдвинуться с мёртвой точки.

Я поморщился:

– Только не надо лести.

– Я и не думаю льстить тебе. Я лишь констатирую факт, что добрая половина наших опытов была основана на твоих теоретических выкладках. И коль скоро ты заговорил о шантаже, то я слегка надавил на тебя, чтобы убедить в необходимости выйти из подполья и начать открытую игру. У меня и в мыслях не было принуждать тебя жениться на Анхеле... Впрочем, это было бы неплохо.

– Ну, вот мы и подошли к сути дела.

– Брось кокетничать, Кевин! Я уже сказал, что это лишь моё пожелание. Наше знакомство было коротким, но его нельзя назвать мимолётным. Подчас в экстремальных ситуациях люди узнают друг друга лучше, чем за долгие годы самых тесных дружеских отношений. Я был уверен и сейчас продолжаю считать, что ты именно тот мужчина, который нужен Анхеле. А она, в свою очередь, будто специально создана для тебя. Я слышал о твоём маниакальном увлечении блондинками с голубыми глазами, даже Дженнифер ты заставил перекрасить волосы, но, по мне, это всё несерьёзно, это лишь проявление свойственной тебе эксцентричности. Вот скажи откровенно: как ты относишься к тому, чтобы Анхела стала твоей женой?

Я хищно зарычал, потом выпил виски и немного успокоился.

– С восторгом, чёрт тебя подери! Доволен?

Рик хмыкнул в ответ, неторопливо пересёк комнату и вышел на балкон. После некоторых колебаний, сопровождаемых двумя глотками виски, я поднялся с кресла и последовал за ним.

Минут пять мы молча курили, смешивая табачный дым с благоуханием летней ночи. В безлунном небе сияли мириады крупных, необычайно ярких звёзд, заливая всё вокруг волшебным, призрачным светом. У Терры-де-Астурии отсутствовало ночное светило, но ночи здесь всё равно были светлыми, почти что белыми, какими бывают только ночи на планетах, расположенных вблизи Галактического Ядра.

Рик о чём-то думал, а я просто любовался непривычным для взора землянина небом, вспоминая свои детские грёзы, которые впоследствии стали реальностью. Когда мы жили в быстром потоке времени, я, в отличие от Дейдры, не мог пользоваться своими врождёнными способностями, но вместе с тем, не в пример моим младшим братьям, Шону и Артуру, был достаточно взрослым мальчиком, чтобы строить планы на будущее. Я зачитывался фантастическими романами, мечтал о космических путешествиях, представлял себя в роли звёздного капитана, уверенно ведущего свой корабль в неизведанные глубины Вселенной... Впоследствии я обрёл власть над Формирующими, окунулся в Источник, познал многие тайны бытия – но звёзды по-прежнему манили меня с непреодолимой силой. Конечно, я мог путешествовать в космическом пространстве, эксплуатируя свой Дар, перемещаться от одной звезды к другой, но всё это было не так, как я представлял в детстве. Оперируя силами в Туннеле, я находился во власти иллюзий, я видел то, что услужливо диктовало мне моё подсознание, и самое главное – не было ощущения полёта. Я не путешествовал, а перемещался. Я готов был продать душу дьяволу за паршивенький медлительный звездолёт; к счастью, на такую жертву мне идти не пришлось. Мне повезло – так повезло, что я чуть не уверовал в Бога...

– Это называется она чувствует себя уставшей, – наконец произнёс Рик, указывая на светящиеся окна слева от нас. – Анхела в своём репертуаре, опять будет работать до глубокой ночи.

– Власть тяжкая ноша, – заметил я. – И неблагодарное занятие.

– Анхела говорит так же, а сама упивается властью, как наркотиком. С двадцати одного года она возглавляет правительство и за эти двенадцать лет лишь неполные три месяца была не у дел. Каюсь, я сам устроил ей этот вынужденный отпуск, о чём впоследствии сожалел. Вместо того, чтобы отдохнуть и насладиться жизнью, Анхела томилась, страдала, её мучила бессонница... Форменная ломка, абстинентный синдром!

– А ты представь, что тебе запретили летать. Что было бы с тобой?

– Это я и пытаюсь втолковать Анхеле. Видишь ли, Кевин, меня и Фернандо Альбу часто называют гордостью Астурии, но мы, скорее, достопримечательность, а вот Анхела – её настоящая гордость. Анхелу любят все – взрослые и дети, мужчины и женщины. К ней привыкли, ею восхищаются, её обожают. Подавляющее большинство моих соотечественников откровенно недовольны тем, что я, пусть и номинально, займу её место главы государства. Тебе стоит посмотреть наши развлекательные шоу, почти в каждом из них отпускаются шуточки в мой адрес. «Сегодня его величество король Рикардо, более известный как Звёздный Рик, осчастливил своих подданных долгожданным визитом на родную планету. Этим великим событием мы обязаны организаторам очередных трансгалактических гонок, которые, по многочисленным просьбам наших сограждан, внесли Астурию в список обязательных контрольных пунктов...» Ну, и так далее в том же духе.

– Значит, ты будешь королём?

– Боюсь, на сей раз мне не отвертеться.

– А что с этим... кстати, как его зовут?

– Тоже Рикардо. Верховный Суд готовит вердикт о его смещении с престола. После долгой тягомотины моего дражайшего кузена и тёзку в конце концов признали неизлечимо бесплодным. Он стопроцентно стерилен, и у него даже теоретически не может быть детей.

От неожиданности я закашлялся.

– И это причина его отстранения?!

– Нет, но это обстоятельство позволило начать процедуру отрешения от королевского сана по причине полной невменяемости. В наследство от Терры-Кастилии нам досталась проклятая статья в конституции, запрещающая прерывать старшую линию. По замыслу её авторов, это должно исключить любые конфликты вокруг наследования престола – король всегда старший в роду, и ни у кого из принцев крови нет законных оснований оспаривать у него корону.

– То есть, – понял я, – как бы ты этого ни хотел, ты не вправе отречься от престола в пользу Анхелы.

– Вот именно. Я могу отречься только в пользу моего старшего сына, которого у меня пока нет. На первый взгляд это кажется справедливым: ведь мои будущие дети, имея, в принципе, больше прав, чем дети Анхелы, могут заявить, что я не советовался с ними при отречении. Но если следовать такой логике до конца, то нужно вообще запретить мне иметь детей – ведь неизвестно, согласятся ли они с тем, чтобы я был их отцом, захотят ли, чтобы в их жилах текла моя кровь. – Рик с горечью рассмеялся. – Хоть бери и стерилизуйся.

– А нельзя ли просто отменить эту статью?

– Бог мой, ведь этого я и хочу! К сожалению, для внесения поправок в конституцию требуется не менее четырёх пятых голосов Палаты Представителей.

– Столько не наберётся?

– Увы, нет. Каждый раз на выборах в парламент как минимум четверть мандатов достаётся нашей постоянной оппозиции, республиканцам и их союзникам по левой коалиции. Лично против Анхелы они ничего не имеют и с некоторыми оговорками поддерживают её политику, но вместе с тем выступают за ограничение королевской власти, а в идеале – за чисто парламентскую форму правления.

– А значит, для них ты более удобный король, чем Анхела – королева.

– Дело даже не в этом. Существующий порядок престолонаследования таит в себе угрозу самому конституционному строю. Порой бывает необходимо сместить короля во имя спасения монархии, а если этого не сделать, произойдёт революция – мирная или не очень, уже другой вопрос. Так ведь и было на Терре-Кастилии сто двадцать лет назад. Два брата-самодура, Роберто-Карлос и Хуан-Антонио, довели государство до такого состояния, что в один прекрасный день революционно настроенный парламент провозгласил республику и принял конституцию, в которой не было места для королей. Пример материнской планеты вдохновляет наших республиканцев, и они будут защищать эту чёртову статью до последнего издыхания.

– А референдум? Если всё обстоит именно так, как ты говоришь, то его результаты можно предсказать наперёд.

Рик медленно покачал головой:

– Не получится. В нашей конституции... Ч-чёрт, пропади она пропадом! Задушил бы её разработчиков собственными руками... Так вот, в конституции есть специальная статья, суть которой, в переводе на человеческий язык, состоит в том, что нельзя выносить на референдум вопросы, касающиеся изменения законодательства «под личность». В данном случае связь между поправками к конституции и личностью Анхелы очевидна, избиратели будут голосовать не за поправки, а за Анхелу, поэтому Верховный Суд отменит такой референдум. Он будет вынужден его отменить – хотя как граждане большинство судей симпатизируют Анхеле, как члены Верховного Суда они поклялись превыше всего чтить дух и букву закона.

– Гм. Вижу, у вас очень демократический строй.

– Чересчур демократический, и в этом наша беда. Чем больше демократии, тем меньше свободы у власть имущих. Где это видано, чтобы человека силой принуждали становиться королём?! – Рик яростно хлопнул ладонью по перилу балкона. – А я вот упрусь рогом и не пойду на собственную коронацию... Впрочем, тогда меня понесут на руках.

Тут у меня зародились кое-какие подозрения.

– Мне кажется, – осторожно заметил я, – ты хочешь, чтобы я пожалел тебя.

– Да, хочу. И не просто пожалел, в смысле – посочувствовал, а сжалился надо мной.

– Как это?

– Элементарно. Тебе нравится Анхела, ты нравишься ей, так женитесь себе с Богом, а меня оставьте в покое.

– Думаешь, наш брак что-то изменит?

– Ещё как изменит, и ты сам это понимаешь. Тебе нужна населённая планета, сейчас ты метишь на Новую Шотландию – но только ли для того, чтобы захватить власть и назваться королём? Нет, это средство, но ещё не цель. Прежде всего, если ты собираешься выйти из подполья и поведать миру о своём богатстве, тебе нужна штаб-квартира, твердыня, где ты мог бы чувствовать себя, как дома, и не опасаться, что у местных властей появится искушение поживиться за твой счёт. Это возможно лишь в том случае, когда ты сам власть... ты или твоя жена. Осмелюсь предположить, что Астурия годится для этого больше, чем Новая Шотландия. Наша изолированность легко преодолима: сам факт твоего присутствия здесь мигом заставит все ведущие астрокомпании скорректировать маршруты своих кораблей. Если ты решишь обосноваться у нас, Астурию ждёт стремительный экономический рост, в считанные годы она из провинциальной планеты превратится в крупный научный, промышленный, торговый и финансовый центр. Перед такой перспективой не устоят ни республиканцы, ни роялисты. И левые, и правые хором запоют одну песенку и единогласно отменят ту злополучную статью конституции – ведь в противном случае ты улетишь с женой на другую планету, а разгневанные избиратели, лишившись разом и Анхелы, и надежд на лучшую жизнь, попросту линчуют своих депутатов.

Я покачал головой:

– Всё-таки хитрый ты лис, Рик! Сначала божишься, что у тебя нет никаких матримониальных планов, а затем умело направляешь наш разговор в нужное русло и из кожи вон лезешь, предлагая мне в жёны сестру и целую планету в приданное.

– Поверь, если бы вы не понравились друг другу, я бы и не заикнулся об этом.

– Ценю твой такт, – проронил я.

– Не вижу повода для сарказма. Ты сам признался, что не прочь жениться на Анхеле, вот я и привёл дополнительные аргументы в пользу этого брака. Причём далеко не все.

– Что ещё ты держишь в рукаве?

– Например, место в Галактической Ассамблее. В отличие от Новой Шотландии, Астурия является действительным членом Земного Содружества Наций, хоть и не представлена в Постоянном Комитете. Но это не беда, это поправимо – особенно, с твоей помощью.

– Вот чёрт! Как ты догадался?

– А здесь нечего было догадываться. Анхела верно подметила, что ты идеалист. Как и все идеалисты, ты мечтаешь о единстве Галактики, о всеобщем мире и благоденствии, но ты достаточно умён и прагматичен, чтобы рассчитывать достичь своей цели насильственным путём. Ты предпочитаешь более действенные и надёжные экономические рычаги интеграции. У тебя в руках сеть межзвёздной связи, твой Пангалактический банк представляет зачатки единой финансово-кредитной системы, ты захватываешь контроль над транспортом и торговлей, теперь тебе нужен вес на политической арене. Ты решил начать не с пустого места, а использовать существующие структуры Земного Содружества – и, по-моему, это правильно. Как глава независимого государства, той же Новой Шотландии, ты станешь членом Галактической Ассамблеи – естественно, после принятия планеты в Содружество, – затем предполагаешь войти в состав Постоянного Комитета, а впоследствии возглавить его. Я правильно рассуждаю?

Я утвердительно кивнул:

– В самую точку. Нет смысла создавать новые структуры, если можно наделить консультативные органы Содружества властными полномочиями, а само Содружество постепенно превратить в Галактическую Империю.

Рик ухмыльнулся:

– Интересный вопрос, сколько ещё честолюбцев строят подобные планы?

– Думаю, таких много. Но только у меня есть корпорация «Авалон» и Пангалактический банк. Что касается Вооружённых Сил, то со временем они будут сформированы, за этим дело не станет. А планету я рано или поздно заполучу – если не одну, так другую.

– И лучше Астурию, чем Новую Шотландию. С последней хлопот не оберёшься. Сначала нужно устроить переворот и захватить власть, потом навести порядок, добиться признания нового правительства, получить членство в Содружестве, а кроме того, ты будешь нуждаться в надёжном человеке, который управлял бы самой планетой. Я же предлагаю тебе всё это в готовом виде. Женись на Анхеле, пусть она занимается делами Астурии, а ты дерзай – может, у тебя и получится. По крайней мере, ты имеешь больше шансов, чем другие.

– Заманчивое предложение, – сказал я. – Его нужно обдумать.

– Думай, а когда согласишься – дай знать. Анхелу я беру на себя.

– Ну, нетушки, – решительно заявил я. – Ты в это не суйся, лишь напортачишь. Мы с Анхелой взрослые люди и сами разберёмся в наших отношениях. Я ясно выражаюсь?

– Достаточно ясно.

– Вот и хорошо... Кстати, как у вас обстоит с чистотой крови?

– В смысле?

– Не возникнет ли осложнений в связи с моим незнатным происхождением?

– Об этом не беспокойся. Порядки у нас либеральные, демократия всё-таки. В случае с тобой вопрос о происхождении представляет чисто академический интерес. Твоё богатство стоит целых океанов самой голубой крови. – Тут Рик пристально посмотрел мне в глаза: – И, между прочим, так ли незнатно твоё происхождение?

– С чего ты взял? Разве ты не слышал, что мой отец – космический пират?

– Одно другому не мешает. Знавал я нескольких баронов, которые были лихими корсарами. А что касается тебя, то ты здорово напоминаешь мне одного отпрыска древнего королевского рода, который строит из себя простого парня, но это у него не всегда получается – то и дело проскальзывают аристократические манеры.

– Ты о себе?

– Да. И ты точно такой же. Я заметил это ещё четырнадцать лет назад, а во время нашей прощальной пьянки хотел было расспросить тебя, но сам так напился, что забыл. Зато сегодня устроил небольшую проверку.

– Какую?

– Танцы. Когда к нам приезжают гости-неаристократы, мы, чтобы не смущать их, предлагаем что-нибудь более современное, но на этот раз всё было как обычно. Я краем глаза следил за тем, как ты танцуешь, а потом и Анхела поделилась со мной своими впечатлениями. Она уверена, что этот вальс ты танцевал десятки, если не сотни раз. А поскольку в моём обширном досье на тебя нигде не упоминается о твоём увлечении музыкой или танцами, отсюда я делаю вывод, что ты знаком со Штраусом с детских лет. Согласись, это несколько странно для сына простого космического пирата.

– А как же Дженнифер?

Рик отмахнулся:

– Не надо хитрить, Кевин. Дженнифер честно призналась, что плохо танцует, и попросила меня быть поосторожнее. Она в двух словах рассказала, что за фрукт её отец. Если хочешь знать моё мнение, ты правильно сделал, взяв её с собой.

– Ага, – только и сказал я, боясь неосторожным словом повредить очередной выдумке Дженнифер.

– Такая прелестная девушка заслуживает лучшей участи, чем жить под пятой у отца-тирана, – между тем продолжал Рик. – У неё столько врождённой грации, столько изящества...

– Она не умеет водить корабли, – прервал я его излияния.

Он посмотрел на меня с удивлением:

– Ну и что?

– Не советую брать её вторым пилотом.

Рик несколько раз недоуменно моргнул, а затем, сообразив, рассмеялся:

– Уже ревнуешь?

– Нет, проявляю братскую заботу.

– А если у меня серьёзные намерения?

– Это невозможно. Вы с ней совершенно разные люди.

– Так считаешь?

– Это бесспорный факт, – твёрдо ответил я, а затем с грустью посмотрел на светящиеся окна кабинета Анхелы.

В равной степени это относилось и к нам. Я и раньше задумывался над скоротечностью жизни простых смертных, но то были общие, абстрактные размышления. Только теперь я почувствовал неумолимую жестокость времени, обращённую против конкретного человека... против нас двоих. Сколь мимолётно будет наше счастье, сколь быстротечно! Моя любовь, едва родившись, уже обрела горький привкус неизбежной потери...

Закончился отсчёт неполного двадцать пятого часа астурийских суток и наступила полночь. Затем миновал первый час, второй. Я сидел в своём кабинете и изучал предложенный советом директоров корпорации план работ на следующий месяц. Количество заказов возросло почти на четверть, кроме того, увеличилось число заявок на модернизацию уже существующих станций. Спрос явно превышал предложение, и назревала необходимость в расширении производства – что само по себе было отрадно. Вместе с тем, исчерпывались запасы звёздного кварца, а значит, в ближайшее время мне предстояло совершить очередной наезд на Брендона. И хотя Солнечные Камни котировались среди колдунов очень низко, а их залежи в Рассветных мирах были обширны, мои аппетиты многих настораживали. Кое-кто сгоряча решил, что я обнаружил у этого плохонького артефакта какое-то ценное свойство, и с каждым разом мне всё труднее было отбиваться от настойчивых расспросов.

Я внёс в план некоторые поправки, добавил к перечню первоочередных мероприятий установку на Астурии гиперволновой станции первой категории с пометкой «кредит» (у директоров глаза на лоб полезут, с ухмылкой подумал я), затем утвердил окончательный вариант и отослал файл по назначению. Получив подтверждение о приёме, я выключил покетбук и вернул его в карман. Одно дело сделано.

Компьютер продолжал считать. Ознакомившись с промежуточными результатами, я убедился, что, несмотря на своё быстродействие, он ещё не скоро нарвётся на очередную некорректность краевых условий. Можно было идти спать, но я сильно сомневался, что смогу заснуть после того, как продрыхнул полдня. Я хотел было подключиться к Галанету, чтобы ознакомиться с новейшими работами в области теории виртуального гиперпространства, однако передумал – у меня душа не лежала к серьёзным занятиям. Я запустил игру в шахматы, но был так невнимателен, что получил мат в девять ходов. Потом принялся раскладывать пасьянс – и вскоре поймал себя на том, что бессознательно жульничаю.

Я в сердцах выругался, встал из-за стола и вышел на балкон. В кабинете Анхелы всё ещё горел свет. Как она себя назвала? Working girl. Что верно, то верно. Моя милая работящая девочка.

И тут я понял, что не даёт мне покоя, что мешает сосредоточиться. Меня одолевало страстное желание снова увидеть Анхелу, поговорить с ней о чём-нибудь... а хоть и поссориться – даже это было бы приятно. Мне хотелось смотреть ей в глаза, слышать её голос, вдыхать запах её волос, чувствовать тепло её тела.

Моё желание, едва став осознанным, тут же превратилось в навязчивую идею, и я решился на очередное нарушение своих правил. Прикинув на глаз расстояние и высоту, я сосредоточился – а в следующий момент уже стоял, прижавшись спиной к стене, на балконе, примыкавшем к кабинету Анхелы. Осторожно заглянув в окно, я убедился, что она в комнате одна, сидит за столом и внимательно изучает какие-то документы.

Дверь балкона была приоткрыта. Собравшись с духом, я вошёл внутрь и деликатно прокашлялся. Анхела вздрогнула от неожиданности и подняла взгляд.

– Кевин?.. – произнесла она, не веря своим глазам. – Ты... Как ты сюда попал?

– Я же говорил, что мой любимый вид спорта – прыжки с шестом.

– А сигнализация?

– Мелочи. Мой папа-пират научил меня и не таким штучкам.

Анхела поднялась и подошла ко мне.

– Ты сумасшедший, – сказала она. – Надеюсь, тебя никто не заметил?

– Пришлось убрать пару свидетелей, а так всё в порядке.

Она вздохнула:

– Порой я не пойму, шутишь ты или говоришь серьёзно.

Я нежно обнял её. Анхела прильнула ко мне и склонила голову к моему плечу. Она была одета в красный шёлковый халат, под которым, судя по всему, кроме ночной рубашки больше ничего не было.

– Ты догадываешься, что у меня на уме? – спросил я.

– Да. Ты...

– Я похотливый самец.

– Не иронизируй. Я хотела сказать, что ты пришёл вовремя. Я уже заканчиваю.

Ответ Анхелы сбил меня с толку. Я готовился к упорной борьбе и никак не ожидал такой быстрой капитуляции... Но капитуляция ли это? Победил ли я? А может, я побеждён? И вообще, разве любовь – сражение? Могут ли быть победители и побеждённые в любви? Нет, это такая игра, в которой выигрыш достаётся обоим, а проигрывают вдвоём.

Я поднял к себе её лицо.

– С чего такая перемена, Анхела?

– Не было никакой перемены, Кевин. С самого начала я хотела того же, что и ты, только боялась... боялась, что это произойдёт слишком быстро.

– По-твоему, я тороплю события?

– Как и все... – Она осеклась. – Но теперь это не имеет значения.

– Почему?

– Потому что ты уже здесь.

Я попытался поцеловать её, но Анхела увернулась и высвободилась из моих объятий.

– Погоди. Если мы начнём, то не остановимся. А мне нужно покончить с докладом. Осталось всего пара страниц. – Она взяла со стола планшетку и световую ручку. – Пойдём. Сюда могут войти, а я не хочу, чтобы тебя видели.

Кроме парадной, кабинет Анхелы имел ещё одну дверь, которая, как оказалось, вела в её личные апартаменты. Мы вошли в небольшую уютную комнату. Анхела заперла за собой дверь, села на диван и принялась читать текст, по ходу внося в него поправки. Я пристроился рядом с ней и после некоторых колебаний обнял её за талию. Она не возражала, но и не проявила должного энтузиазма.

– Что это за документ? – решил поинтересоваться я.

– Доклад правительства перед Национальным Собранием, – ответила Анхела, не прекращая делать исправления, в том числе и чисто грамматические. – Завтра на заседании кабинета мы должны утвердить окончательный вариант.

– И ты не могла...

– Кевин, пожалуйста, не мешай.

Я вздохнул и от нечего делать принялся мечтать о нашей совместной жизни, в которой не последнюю роль будут играть фразы типа «Кевин, пожалуйста, не мешай», «Анхела, солнышко, сейчас не время». Странно, но это казалось мне чуть ли не венцом семейной идиллии. До чего может дойти человек!..

Когда Анхела перешла к последней странице, я уже увлечённо читал вместе с ней. То, о чём говорилось в конце доклада, в определённой степени касалось и меня.

– Ты всё-таки решила вынести на голосование поправку к конституции? – наконец спросил я.

– Да, – сказала она и на этот раз отвлеклась от чтения. – Хватит уже мучить братца. Конечно, было бы неплохо ещё поиздеваться над ним, попугать его короной, но время для шуток прошло.

– Ты уверена в успехе?

– Да.

– А вот Рик считает иначе.

Анхела пренебрежительно фыркнула:

– Он ничего не смыслит в практической политике, хотя неплохо разбирается в теории права. Если нельзя провести прямой референдум, это ещё не значит, что я не могу провести косвенный. В случае, когда парламент отвергнет поправку, я, как глава правительства, распущу его и назначу досрочные выборы. Они-то и будут моим референдумом. Все партии первым пунктом своих предвыборных программ поставят отношение к предлагаемой поправке, и те, кто выступит против, вряд ли наберут более семи процентов голосов. С учётом отсева карликовых партий, участвующих в выборах лишь для того, чтобы себя показать, сторонники поправки получат в Палате Представителей порядка девяноста процентов мандатов, а этого вполне достаточно, чтобы она прошла на ура. За Сенат можно не беспокоиться, он утверждает все законы простым большинством.

– Ловко, – сказал я. – Стало быть, вместо референдума – новые выборы?

– Необязательно. Руководство республиканцев сразу поймёт мою игру и, возможно, решит пойти на уступки, чтобы не терять мест в парламенте. Шансов на тот или иной исход дела поровну. Fifty-fifty13, как говорите вы... Извини, я опять забыла, что ты не англичанин.

– Ничего страшного, – сказал я. – Но послушай, если всё так просто, почему ты давно не отменила эту поправку.

Анхела покачала головой:

– Всё не так просто, Кевин. Видимо, Рикардо поведал тебе сказку о моей бешеной популярности в народе?

– Ну да.

– Он преувеличивает. Даже в самые лучшие времена мой рейтинг доверия не превышал семидесяти процентов, а около трети граждан считали, что я должна исполнять лишь функции номинального главы государства, предоставив парламентскому большинству формировать правительство по своему усмотрению. А четыре года назад на выборах вообще победили левые – конечно, не без содействия Рикардо, который решил устроить мне «отпуск», и тем не менее они получили условное большинство. Хотя их кабинет продержался недолго и вскоре подал в отставку, сам факт, что они получили мандат на формирование правительства, свидетельствует не в пользу моей популярности. Только в последнее время, когда возникла реальная угроза того, что Рикардо станет королём, чаша весов окончательно склонилась в мою сторону.

– А как насчёт тернового венца?

Анхела пристально вгляделась мне в глаза.

– Он не обязательно должен быть терновым. Всё зависит от обстоятельств... – Она бегло просмотрела концовку доклада. – Ладно. Дальше идут общие фразы о дружбе, любви и согласии. Это можно оставить без изменений. Подожди здесь минутку, Кевин. Я отдам текст спичрайтеру, чтобы к утру был готов окончательный вариант.

Мне пришлось ждать гораздо больше минутки – этак минут десять. Когда Анхела вернулась, я увидел в её глазах слёзы.

– Что с тобой? – спросил я, взяв её за руки. – Что случилось?

– Да так, ничего... Просто я вспомнила время, когда была молоденькой девушкой. Я мечтала о счастливой и дружной семье, о любящем, заботливом муже, о детях... Сейчас я чувствую, как эти мечты возвращаются.

– У нас всё будет хорошо, любимая, – сказал я, привлекая её к себе. – Твои мечты сбудутся. Обещаю тебе.

Целуя Анхелу, я почти рефлекторно привёл в действие несложное заклятие, которое составил и откомпилировал сразу после разговора с профессором Альбой. Руки у меня были заняты, поэтому пальцами я не щёлкал...