"Станислав Лем. Сказка о трех машинах-рассказчицах короля Гениалона" - читать интересную книгу автора

освободившись от бледных творцов и желая даже в обличье своем уничтожить
следы такового происхождения, наши предки поколение за поколением
преображала себя, пока не приняли форму шара; и к лучшему ли, к худшему
ли, однако случилось именно так.
- Государь, - молвил Трурль, - с конструкторской точки зрения
шаровидность имеет как хорошие стороны, так и дурные; но со всех иных
точек зрения лучше, если" разумное существо не может себя переделывать;
такая свобода - истинное мучение. Ведь тот, кто вынужден оставаться таким,
каков есть, может винить судьбу, переменить которую ему не дано; тому же,
кто волен себя изменять, уже некого винить за свою ущербность, и, если ему
плохо с самим собою, ответа за это никто не несет, кроме него самого. Но,
государь, не для того я прибыл, чтобы читать тебе общую теорию
самоконструирования, а чтобы испробовать мои машины-рассказчицы. Угодно ли
тебе выслушать следующую?
Король согласился; сотрапезники, пригубив из амфор с отборнейшим ионным
отваром, уселись удобнее, а вторая машина приблизилась к ним, отвесила
королю учтивый поклон и молвила:
- Великий государь! Послушай историю со вставными историями о
Трурле-конструкторе и приключеньях его удивительно нелинейных!


Однажды Великий Конструктор Трурль был вызван к царю Душидаву Третьему,
Властелину Железии, который желал дознаться, как достичь совершенства и
какие потребны для этого переделки духа и тела. А Трурль ему так отвечал:
- Случилось мне посетить планету Легарию; остановившись, по обычаю
своему, на постоялом дворе, решил я до тех пор не покидать своего покоя,
пока досконально не ознакомлюсь с историей легарийцев и их обычаями.
Стояла зима, на дворе завывала вьюга, и в мрачной хоромине, кроме меня,
никого не было; как вдруг послышался стук в ворота. Выглянув в окошко, я
увидел четверых мужей в капюшонах, сгибавшихся под тяжестью черных
саквояжей. Выгрузив саквояжи из бронированной брички, они вошли в дом.
Назавтра, около полудня, из соседнего покоя донеслись до меня престранные
звуки: свист, удары молота, стоны, дребезг стеклянной посуды, и все это
перекрывал мощный бас, восклицавший без устали и перерыва:
- Живей, чада мести! Живее! Вытягивать элементы сквозь ситечко, да
поровнее! А теперь в воронку его! И вальцевать! Дайте-ка мне этого сукина
кибера, бронегада, заржавца, вредороба, в смерти запрятанного! И в могиле
не скроется он от праведного нашего гнева! Дайте-ка сюда его мозговину
премерзкую, ходули его проклятые, а теперь вытягивайте носище! Дальше,
дальше, ровно тянуть, чтобы было за что ухватить при экзекуции! Дуньте-ка
в правый мех, молодцы-удальцы! В тиски его, а теперь медный лбище его
заклепать! И еще разочек! Ладненько, ох, ладненько! Эй, поживее там со
своим молотом! Ну-ка! Да посильней нервные струны натяните, чтобы не отдал
он концы так скоро, как тот, вчерашний!! Пусть отведает вволю мучений и
мести нашей! Ну-ка! Ухнем! Э-эх!
Так он покрикивал, вопил и рычал, а ответствовали ему лишь грохот, да
лязг, да гуденье мехов, а потом вдруг я услышал чиханье и громкий
торжествующий рык четырех глоток; какое-то тормошенье послышалось за
стеной, скрипнула дверь; заглянув в щелку, я увидел, что в коридор
украдкой входят приезжие незнакомцы, и, не веря своим глазам, насчитал уже