"Станислав Лем. Темнота и плесень" - читать интересную книгу автора

какие-нибудь эксперименты, однако чаще лежал в постели, перечитывая
любимые места в старых книгах. Свернувшись под одеялом, чтобы было теплее,
он вытаскивал руку только для того, чтобы перевернуть страницу, и,
поглощенный подробным описанием смерти товарищей Амундсена во льдах или
мрачней исповедью Нобиле о случаях людоедства после катастрофы, постигшей
его полярную экспедицию, он порой обращал взор на мирно блестевший под"
стеклом шарик, который незначительно менял положение, спокойно перемещаясь
от одной стенки колпака к другой, словно подталкиваемый какой-то невидимой
силой.
Ходить за покупками и готовить обед не хотелось, поэтому он уплетал
кексы, а если было немного дров, пек в золе картошку. По вечерам он
погружал шарик в веду или пытался кольнуть его чем-нибудь острым, затупил
о него бритву, но не получил никаких результатов - и это продолжалось до
тех пор, пока он не начал терять покой. Человек задумал нечто грандиозное:
хотелось притащить из подвала старые тиски и сжать в них шарик до
маленькой точки в центре, но это было связано с таким беспокойством (бог
знает, сколько времени придется рыться в старых железках и хламе, и
вдобавок он сомневался, поднимет ли тиски, которые три года назад отнес
вниз); таким образом, эта мысль так и осталась неосуществленной.
Однажды он долго нагревал шарик на огне, но добился лишь тоге, что
прожег дно еще совсем новой кастрюльки. Станиоль потемнел и истлел, но сам
шарик нисколько не пострадал. Человек уже начинал терять терпение и
подумывал о сильнодействующих средствах, все более убеждаясь в том, что
шарик невозможно уничтожить. Эта стойкость доставляла ему удовольствие, но
однажды он обнаружил то, что, собственно, должен был заметить гораздо
раньше.
Станиолевая обертка (новая, ибо прежняя от разных экспериментов
разлезлась в клочья) лопнула сразу в нескольких местах, и в просветах
показалось содержимое. Шарик рос! Человек задрожал, когда наконец осознал
это; поместив его без обертки под лупу, он долго исследовал шарик сквозь
двойное стекло, которое выкопал в нижнем ящике стола, и наконец
удостоверился, что не ошибся.
Шарик не только рос, но и менял форму. Он уже не был совсем круглый -
выпятились как бы два полюса, а черная точка вытянулась так, что ее было
видно даже невооруженным глазом. За шероховатой головкой у двух зеленых
пятнышек появилась слабо поблескивавшая черточка, которая медленно
вращалась, и это было труднее уловить, чем движение часовой стрелки, но по
прошествии ночи у него не осталось в этом ни малейшего сомнения. Шарик
вытянулся, как яйцо с двумя одинаково утолщенными концами. Черная точка в
центре заметно набрякла.
На следующую ночь его разбудил короткий, но громкий звук, как будто на
морозе лопнуло толстое стекло. Еще звенело в ушах, когда он выскочил из
постели и босиком побежал к столу. Ослепленный, он стоял, закрыв рукой
лицо, и в отчаянии дожидался, когда глаза привыкнут к темноте. Колпак был
цел. На первый взгляд ничего в нем не изменилось. Человек искал черную
продолговатую ниточку и не находил. Наконец увидел ее и ужаснулся -
настолько она укоротилась. С опаской он поднял колпак, и что-то прижалось
к его ладони. Низко наклонившись, он приблизил лицо к пустой поверхности
стола и наконец увидел.
Их было два - теплые, словно только что вынутые из горячей воды. И в