"Станислав Лем. Альтруизин" - читать интересную книгу автора

этих с трудом разобранных мною обрывков я дознался, как искать энэсэрцев.
Бредониус доказывал, что надобно обшаривать звездные скопища, стремясь
обнаружить нечто совсем невозможное; и ежели таковое отыщется, можно не
сомневаться, что там-то они и находятся. Спору нет, указание это было по
видимости темным, но для чего дана нам ясность ума? Я не мешкая снарядил
корабль и пустился в дорогу. Об испытаниях, постигших меня в пути, умолчу;
скажу лишь, что в конце концов я приметил в звездной пыли звезду, тем
отличную от всех прочих, что она была квадратная. Ах! Сколь же я был
изумлен! Ведь каждый младенец знает, что звезды все до единой круглые и о
какой-либо их угловатости, да еще строго квадратной, и думать нечего! Я
немедля подвел корабль к небывалой звезде и вскоре заметил планету, тоже
четырехугольную и к тому же снабженную по углам оковками с замочными
скважинами. Чуть поодаль кружила другая планета, уже совершенно обычная;
наведя на нее зрительную трубу, я увидел шайки роботов, которые ломали
кости собратьям; таковое зрелище не слишком склоняло к высадке. Поэтому я
вернулся к оставшейся за кормой сундукастой планете и основательно обшарил
ее дальноглядом. И сколь же сладостная меня охватила дрожь, когда на одной
из ее колоссальных оковок я обнаружил увеличенную в окулярах, искусно
вырезанную монограмму, что из трех состояла букв: НСР!
- О небо! - сказал я себе. - Это здесь!
Однако, обращаясь вокруг планеты до головокружения, я не мог отыскать
на ее песчаных равнинах ни души и, приблизившись на расстояние шести миль,
различил скопление темных точек, которые в поле зрения сверхтелескопа
оказались обитателями оного небесного тела. Было их около сотни; они
валялись вразброс на песке, и эта безжизненность изрядно меня встревожила;
но я убедился, что время от времени то один, то другой с наслаждением
почесывается; столь очевидные признаки жизни склонили меня к высадке. Я не
мог дождаться, пока ракета - как обычно, раскалившаяся в атмосфере -
остынет, выскочил из нее, перепрыгивая через три ступеньки, и устремился к
туземцам, крича на бегу:
- Извините! Это здесь Наивысшая Ступень Развития?!!
Никто, однако, и ухом не повел. При виде такого безразличия я оторопел,
а затем внимательно огляделся вокруг. Равнину заливало сиянье квадратного
солнца. Из песка тут и там торчали какие-то поломанные колесики, пучки
соломы, бумажки и прочий мусор, а туземцы покоились среди него как попало,
кто на спине, кто на животе, а один из лежавших поодаль даже задрал обе
ноги и небрежно целился ими в зенит. Я обошел вокруг того, что лежал
поближе. Он не был роботом, но не был и человеком - или другим
каким-нибудь белковцем из вида трясучих. Правда, лицо у него было довольно
пухлое, с румяными щеками, но вместо глаз - две маленькие свирели, а в
ушах - кадильница, обволакивающая его облаком благовонного дыма. На нем
были орхидеевые штаны с синими лампасами, обшитыми клочками грязной,
исписанной бумаги, а на ногах что-то вроде полозьев; в руках он держал
пряничную глазурованную бандуру, с напочатым грифом, и при этом тихо и
равномерно храпел. Протирая глаза, слезившиеся от дыма кадильницы, я
попробовал прочесть каракули на бумажках, вшитых в лампасы штанов; но
разобрать удалось лишь некоторые. Надписи были довольно странные,
например: N_7 - БРИЛЛИАНТ-ГОРА ВЕСОМ СЕМЬ ЦЕНТНЕРОВ; N_8 - ДРАМАТИЧЕСКОЕ
ПИРОЖНОЕ: ПОЕДАЕМОЕ, РЫДАЕТ, ЧИТАЕТ МОРАЛЬ ИЗ БРЮХА, ЧЕМ НИЖЕ СПУСТИЛОСЬ,
ТЕМ ВЫШЕ ПОЕТ; N_10 - ГОЛКОНДРИНА ДЛЯ ДЮМБАНИЯ, ВЗРОСЛАЯ, - и другие, коих