"Станислав Лем. Альтруизин" - читать интересную книгу автора

- Что ты сказал, господин мой?
- Так, ничего! Продолжай.
- То есть познакомился я с ним не вдруг; он был большой вельможа, ехал
в автокарете, с коей мог толковать, как я с тобою; и вот, когда я,
непривычный к городскому движению, замешкался посреди улицы, карета сия
изобидела меня весьма непристойным словом, и я мимо воли огрел ее посохом
по фонарю; тут она взъярилась уже не на шутку, однако ж седок усмирил ее,
а меня пригласил внутрь. И рассказал я ему, кто я, и почему покинул
пустыню, и что не знаю я, как должно мне теперь поступать; он же намерение
мое похвалил и представился сам, а после пространно рассказывал о трудах
своих и творениях; под конец же поведал мне претрогательную историю
Хлориана Теоретия, двухименного Ляпостола, достославного мыслянта и
мудролюба, коего печальной кончины он сам был свидетелем. Изо всего, что
сказывал он о "Писаниях" сего Великого Робота, особливо запала мне в душу
история об энэсэрцах. Случалось ли тебе, милостивец, слышать о сих
созданиях?
- Разумеется. Речь идет о единственных в Космосе существах, достигших
Наивысшей Ступени Развития, не так ли?
- В точности так, господин мой, познания твои преизрядны! И вот, сидючи
рядом со славным Клапауцием в его карете (которая беспрестанно ужаснейшие
проклятия изрыгала в толпу, неохотно уступавшую нам дорогу), подумал я,
что кто-кто, а сии существа, столь разумные, что дальше уж некуда,
наверное знают, как должно поступать, ежели ощущаешь такой позыв к добру и
такое желание оказывать его ближним, как я. И я немедля осведомился у
Клапауция, где обитают энэсэрцы и как их найти? Он же лишь усмехнулся
как-то странно, покачал в задумчивости головою и ничего не ответил. Я не
посмел переспрашивать; но после, когда мы уже сидели в корчме за жбаном
ионной похлебки (ибо карета, вконец охрипнув, обезголосела и дальнейшее
путешествие пришлось вельможному Клапауцию отложить до следующего дня),
благодетель мой повеселел и, глядя на пары, кои лихо отплясывали
киберантеллу под веселые звуки оркестрика, почел за благо довериться мне и
такую поведал историю... Но не утомил ли тебя мой рассказ?
- Да нет же, нет! - живо возразил Трурль. - Я весь внимание.
"Почтеннейший мой Добриций! - молвил господин Клапауций в оной корчме,
когда с танцоров уже искры сыпались градом. - Знай, что история
несчастного Ляпостола тронула меня до глубины души и я решил, что должен
без промедленья отправиться на поиски оных существ, превосходно развитых,
неизбежность появления коих обосновал он чисто логически и теоретически.
Главную, однако, трудность сего предприятия видел я в том, что всякая
космическая раса мнит себя самое наиболее развитой, так что расспросами я
ничего не добьюсь; лететь же на авось было бы потому рискованно, что в
Космосе, как следовало из моих вычислений, имеется около четырнадцати
сантигигагептатрибиллионардов вполне разумных обществ, так что сам видишь,
что с отысканием нужного адреса имелись определенные трудности.
Рассматривал я это дело так и эдак, рылся в библиотеках и старинных
фолиантах, пока не нашел наконец одно важное указание в сочинениях некоего
Трупуса Бредониуса, который тем отличался, что пришел к тем же выводам,
что и Ляпостол, только на триста тысяч лет раньше, но в совершенном
оказался забвении. Отсюда видно, что нет ничего нового под любым из солнц,
и даже кончил Трупус так же, как Хлориан... Впрочем, это не суть важно. Из