"Станислав Лем. Альфред Целлерман: "Группенфюрер Луи XVI"" - читать интересную книгу автора

эпопее.
Итак, возвращаемся к сюжету: возникает королевский двор с придворными,
рыцарями, духовенством, челядью, дворцовой часовней, бальными залами,
дворцами, окруженными иззубренными крепостными стенами, в которые люди
Таудлица преобразили почтенные ацтекские руины, перестроив их
бессмысленным с точки зрения архитектуры образом. Опираясь на трех
беззаветно преданных людей: Ганса Мерера, Иоганна Виланда и Эриха Палацки
(они вскоре превращаются соответственно в кардинала Ришелье, герцога де
Рогана и графа де Монбарона), - новый Людовик ухитряется не только
удерживаться на своем поддельном троне, но и сформировать кипящую вокруг
него жизнь в соответствии с собственными замыслами. При этом, что весьма
существенно для романа, исторические познания экс-группенфюрера не просто
фрагментарны и полны пробелов; он, собственно, вообще не обладает такими
познаниями; его голова забита не столько обрывками истории Франции
семнадцатого века, сколько хламом, оставшимся с детского возраста, когда
он зачитывался романами Дюма, начиная с "Трех мушкетеров", а потом, юношей
с "монархическими" (по его собственному разумению, а в действительности
лишь садистскими) наклонностями, поглощал книги Карла Мая. А так как
впоследствии на воспоминания о прочитанном наложились без разбора
поглощаемые бульварные романы, то он фактически воплощает в жизнь не
историю Франции, а лишь ту грубо примитивизированную, откровенно
кретинскую галиматью, которая заменила ему эту историю и стала его
символом веры.
Собственно, насколько об этом можно судить по многочисленным деталям и
упоминаниям, разбросанным по всему произведению, гитлеризм был для
Таудлица не более чем выбором по необходимости: в тогдашней ситуации он
максимально ему подходил, наиболее соответствовал его "монархическим"
мечтам. Гитлеризм в его глазах приближался к средневековью, правда, не
совсем так, как ему хотелось бы. Во всяком случае, нацизм был ему милее
любой формы общественной демократии. Ну а тайно лелея и пестуя в "третьем
рейхе" свой собственный "сон о короне", Таудлиц никогда магнетизму Гитлера
не поддавался, в его доктрину так и не уверовал, а посему и не собирался
оплакивать падение "Великой Германии". Просто, будучи достаточно
прозорливым, чтобы вовремя предвидеть поражение "тысячелетней империи",
Таудлиц, никогда не отождествлявший себя с элитой "третьего рейха" (хотя
он и принадлежал к ней), подготовился к разгрому как полагается. Широко
афишируемый им культ Гитлера не был даже результатом самообмана; Таудлиц
десять лет разыгрывал циничную комедию, потому что имел свой собственный
"миф", придававший ему иммунитет против мифа гитлеровского, и именно это
спасло его; ведь не секрет, что те приверженцы "Майн кампф", которые
принимали всерьез доктрину, не раз, как это, например, случилось с
Альбертом Шпеером, оказывались отстраненными от Гитлера. Таудлиц же,
будучи человеком, который каждый день демонстративно исповедовал
предписанные на этот именно день взгляды, никакой ересью заразиться не
мог.
Таудлиц до конца и без оговорок верит только в силу денег и насилия;
знает, что с помощью материальных благ людей можно склонить к тому, что
запланирует достаточно щедрый хозяин, лишь бы он сам был твердым и
последовательным в проведении единожды установленных порядков. Таудлиц
поставил свой фарс так, что любому непредубежденному зрителю с первого