"Станислав Лем. Рассказ Пиркса" - читать интересную книгу автора

нигде не обучали; нечто подобное, может быть, творилось лет сто назад, на
старых корытах, курсировавших между Глазго и Индией. Я, впрочем, и тогда
не жаловался, а теперь, как вспомню об этом, так, стыдно признаться,
расчувствуюсь.
"Жемчужина ночи" - ну и имечко! Корабль потихоньку разваливался, весь
рейс мы только и делали, что искали то течь, то короткое замыкание. Каждый
старт и каждая посадка совершались вопреки законам - не только физики;
наверное, у этого лемансовского агента были знакомства в порту Меркурия,
иначе любой контролер немедленно опечатал бы у нас все - от рулей до
реактора.
Ну вот, выходили мы на охоту в перигелий, искали радаром остовы
ракет, а потом подтягивали их и формировали "поезд". На меня тогда
сваливалось все сразу: скандалы с техниками, вышвыривание бутылок в
пространство (там и сейчас полным-полно "Лондон Драй Джин") и дьявольская
математика - ведь во время рейса я только и делал, что изыскивал
приближенные решения задачи многих тел. Но больше всего, как обычно, было
пустоты. В пространстве и во времени.
Я запирался в каюте и читал. Автора не помню, какой-то американец, в
названии было что-то о звездной пыли - нечто в этом духе. Не знаю, как эта
книга начиналась, - я стал читать примерно с середины; герой находился в
камере реактора и разговаривал по телефону с пилотом, когда раздался крик:
"Метеоры за кормой!" До этой минуты не было тяги, а тут он вдруг увидел,
что огромная стена реактора, сверкая желтыми глазами циферблатов,
наплывает на него с возрастающей быстротой: это включились двигатели, и
ракета рванулась вперед, а он, вися в воздухе, по инерции сохранял прежнюю
скорость. К счастью, он успел оттолкнуться ногами, но ускорение вырвало у
него трубку из рук, и он повис на телефонном шнуре; когда он упал,
распластавшись, эта трубка качалась над ним, а он делал нечеловеческие
усилия, чтобы ее схватить, но, конечно, он весил тонну и не мог пальцем
шевельнуть, потом как-то зубами поймал ее и отдал команду, которая их
спасла.
Эту сцену я хорошо запомнил, а еще больше мне понравилось, как
описано прохождение сквозь метеоритный рой. Облако пыли покрыло, заметьте,
третью часть неба, только самые яркие звезды просвечивали сквозь пылевую
завесу, но это еще ничего, а вот вскоре герой увидел - на экранах,
конечно, - что из этого желтого тайфуна исходит бледно светящаяся полоса с
черной сердцевиной; уж не знаю, что это должно было означать, но только я
наплакался со смеху. Как он все это прелестно себе вообразил! Эти тучи,
тайфун, эта трубка - я прямо воочию видел, как парень болтается на
телефонном шнуре, - ну а что в каюте его ждала необыкновенно красивая
женщина, это уж само собой разумеется. Была она тайным агентом какого-то
общества космической тирании или, может, боролась против этой тирании, уж
не помню. Во всяком случае, она была красива, как положено.
Почему я так распространяюсь об этом? Да потому, что это чтиво меня
спасало. Метеоры? Да ведь я остовы ракет по двадцать-тридцать тонн искал
неделями и половину из них даже в радаре не увидел. Легче заметить летящую
пулю. Мне вот однажды пришлось схватить за шиворот моего метиса, когда мы
были в невесомости; это наверняка труднее, чем тот номер с телефонной
трубкой, - мы ведь оба парили в воздухе, - но не так эффектно. Похоже, что
я начал брюзжать. Сам вижу. Но такая уж эта история.