"Станислав Лем. Условный рефлекс" - читать интересную книгу автора

теперь он обратил внимание, что камера была сконструирована особым
образом: вся ее наружная стена двигалась вверх и вниз, как поршень. Пнин
объяснил, что благодаря этому можно одновременно впускать или выпускать
сколько угодно людей и не расходовать воздух попусту. Пиркс ощутил нечто
вроде зависти, потому что камеры Института были почтеннейшими ящиками,
устаревшими, по меньшей мере, на пять лет; а пять лет технического
прогресса - это целая эпоха.
Солнце как будто вовсе не снизилось. Странно было шагать в надувных
башмаках - словно и не касаешься почвы, но Пиркс освоился с этим, прежде
чем дошел до ракеты.
Профессор Ганшин придвинул свой шлем к шлему Пиркса и прокричал
несколько прощальных слов, потом они пожали друг другу руки в тяжелых
перчатках, и вслед за пилотом отлетающие влезли внутрь ракеты, которая
чуть осела под увеличившейся тяжестью.
Пилот подождал, пока провожающие отойдут на безопасное расстояние, и
запустил двигатели. Внутри скафандра угрюмый грохот нарастающей тяги
звучал, как за толстой стеной. Нагрузка возросла, но они даже не
почувствовали, как ракета оторвалась от площадки. Только звезды
заколебались в верхних иллюминаторах, а гористая пустыня в нижних
провалилась и исчезла.
Они летели теперь совсем низко и поэтому ничего не видели, только
пилот наблюдал за проплывавшим внизу призрачным ландшафтом. Ракета висела
почти вертикально, как вертолет. Нарастание скорости угадывалось по
усилившемуся грохоту двигателей и легкой вибрации всего корпуса.
- Внимание, снижаемся! - послышалось в шлемофоне. Пиркс не знал,
говорит это пилот по бортовому радио или Пнин. Откинулись спинки кресел.
Пиркс глубоко вздохнул, он стал легким - таким легким, что того гляди
полетит; он инстинктивно ухватился за подлокотники. Пилот резко
затормозил, дюзы запылали, завыли, языки пламени с невыносимым шумом
устремились в обратную сторону, вдоль обшивки корабля, перегрузка
возросла, опять упала, и наконец до ушей Пиркса донесся двойной сухой
стук - они сели. А дальше началось нечто неожиданное. Ракета, которая уже
начала свои странные колебания и качалась вверх-вниз, будто подражая
мерным приседаниям длинноногих насекомых, вдруг накренилась и под
нарастающий грохот камней стала заметно сползать с места.
- Катастрофа! - мелькнуло в уме у Пиркса. Он не испугался, но
непроизвольно напряг все мышцы. Его попутчики лежали неподвижно. Двигатели
молчали. Пиркс отлично понимал пилота: корабль, кренясь и колеблясь,
сползает вниз вместе с каменной осыпью, и если включить двигатели, то при
резком крене одной из "ног" они, не успев взлететь, либо опрокинутся, либо
ударятся о скалы.
Скрежет и грохот каменных глыб, катящихся под стальными лапами
ракеты, все слабел и наконец утих. Еще несколько струек гравия звонко
пробарабанили по металлу, еще какой-то обломок подался вглубь под нажимом
шарнирной "ноги" - и кабина медленно осела с креном градусов в десять.
Пилот выбрался из своего колодца слегка сконфуженный и начал
объяснять, что изменился рельеф местности: видимо, по северному склону
прошла новая лавина. Он садился на осыпь под самой стеной, чтобы доставить
их поближе к цели.
Пнин ответил, что это не слишком-то удачный способ сокращать дорогу: