"Урсула Ле Гуин. Далеко-далеко отовсюду" - читать интересную книгу автора

касается мистера Филда, который, насколько я мог судить, к молодым людям,
крутившимся около его дочерей, относился исключительно исходя из заповедей
Святого писания, то он в этот день работал - он был
подрядчиком-строителем, - и домой его ждали не раньше шести. Мы к этому
времени собирались вернуться, и его неосведомленность в данном случае не
нанесла бы ему непоправимого ущерба. С моими родителями все было в ажуре,
они знали только одно - что я еду на побережье с другом. Мама была в
восторге от того, что у меня есть друг - все равно кто, важно, что друг. А
папа всегда был в восторге, если я хоть что-нибудь, хоть как-нибудь делал со
своей машиной. Поэтому все были счастливы, и в девять утра, захватив с собой
целый мешок приготовленной Натали еды, мы тронулись в путь.
Я выбрал для пикника Джейд Бич - около девяноста миль езды до берега,
да еще десять миль на юг вдоль побережья. Это бухточка, расположенная между
двумя длинными косами, защищенная от ветров и даже летом довольно безлюдная.
Ну а зимой там просто никого нет. На заснеженных участках шоссе я сбавлял
скорость, так что мы добрались до места только к полудню. Небо было
безоблачное и ярко-синее, а океан - темно-синий с белыми, быстро летящими к
берегу барашками на гребнях волн. Было холодно, но внизу, на самом берегу
дул только легкий ветерок от набегавших волн. Водяные брызги осыпали нас,
как кристаллики соли. После того, как мы побегали по берегу, захотелось
снять пальто. И мы сбросили пальто. Мы долго гонялись по отмелям за волнами,
но иногда и они настигали нас. Вода была холодная как лед, и в первые
мгновения ее мертвая хватка пугала, потом стало хорошо, тело уже не
чувствовало пронизывающего холода. Я промок от макушки до пяток, Натали - от
пяток до груди. По бревну мы перебрались в сухую лощинку и развели костер,
чтобы обсохнуть и поесть. Вот это был ленч, я вам скажу! Мы съели
невообразимое количество еды. Натали до отказа набила мешок продуктами.
Сколько в нем было сэндвичей, ей-богу, не знаю, но что ни одного не
осталось, это точно, а потом я слопал три банана, апельсин и два яблока. Я,
может, и не съел бы столько бананов, если бы это не сопровождалось такой
детской радостью, такими искренними восторгами Натали. Честно говоря, до сих
пор не могу понять, как мои обезьяньи ужимки могли превращать Натали, этого
в высшей степени благоразумного человека, в такую простушку. Но известно,
что искреннее восхищение пришпоривает гения, и я никогда еще не достигал
таких высот в своем обезьяньем искусстве, как в тот день, и три банана
здорово мне в этом помогли.
Потом мы немного полазали по скалам, побросали камни в океан, построили
песчаный замок. Вернулись в лощину и снова разожгли костер, потому что
похолодало, и смотрели, как прилив подбирается к нашему песчаному замку, и
разговаривали. Мы говорили не о наших насущных проблемах, не о родителях, не
об автомобилях, не о наших честолюбивых планах. Мы говорили о жизни. И
пришли к выводу, что нечего искать ответа на вопрос, в чем смысл жизни,
потому что жизнь - не ответ, жизнь - вопрос, а вот вы, вы сами - ответ. И
рядом было море, в сорока шагах было море, и оно все приближалось, и над ним
было небо, и по небу катилось вниз солнышко. И было холодно. И это был пик
моей жизни.
Встречались в ней и прежде вершины. Один раз это было осенью, под
дождем, в парке. А еще - в пустыне, под звездами, когда я вдруг превратился
в землю, которая вращается вокруг собственной оси. И еще - когда я думал,
просто думал о разном. Но всегда я был там один. Сам по себе. А на этот раз