"Урсула Ле Гуин. Освобождение женщины" - читать интересную книгу автора

Тем же вечером я гордо сказала бабушке:---Я красивая, потому
что моим отцом был черный жеребец!---Досса дала мне такую
оплеуху, что я полетела на пол и заплакала.---Никогда не говори
о своем отце!---сказала она.

Я знала, что между матерью и бабушкой состоялся гневный
разговор, но лишь много времени спустя догадалась, что было его
причиной. И даже сейчас не уверена, поняла ли я все, что лежало
между ними.

Мы, стаи щенят, носились по поселению. Мы ровно ничего не знали
о том мире, что лежал за его стенами. Вся наша вселенная
состояла из хижин крепостных женщин и длинных строений, в
которых обитали мужчины, из огородика при кухне и голой
площадки, почва на которой была утрамбована нашими босыми
пятками. Я считала, нам никогда не покинуть этих высоких стен.

Когда ранним утром заводские и сельские тянулись к воротам, я
не знала, куда они отправляются. Они просто исчезали. И весь
нескончаемый день поселение принадлежало только нам, щенкам,
которые, голые летом, да и зимой, носились по нему, играя с
палками и камнями, копошась в грязи и удирая от бабушек, пока
не прибегали к ним, прося что-нибудь поесть или же пока они не
заставляли нас работать на прополке огорода.

Поздним вечером или с первыми ночными сумерками работники
возвращались, и под охраной Надсмотрщиков тянулись через
ворота. Часть из них были понурые и усталые, а другие весело
переговаривались между собой. Когда последний миновал порог, за
ним захлопывались высокие створки ворот. Из очагов поднимались
струйки дыма. Приятно пахло тлеющими лепешками коровьего
навоза. Люди собирались на крылечках хижин и длинных строений,
в которых жили все скопом. Мужчины и женщины тянулись ко рву,
который отделял одну часть поселения от другой и
переговаривались через него. После еды тот, кто свободно владел
словом приносил благодарственную молитву статуе Туал, мы
возносили наши моления Камаи, и все расходились спать, кроме
тех, кто медлил отходить ко сну, чтобы "попрыгать через
канаву". Порой летними вечерами разрешалось петь или танцевать.
Зимой один из дедушек---бедный, старый немощный мужчина,
которого было и не сравнить с бабушками---случалось, "пел
слово". То есть, так мы называли разучивание "Аркамье". Каждый
вечер кто-то произносил, а другие заучивали священные строки.
Зимними вечерами один из этих старых бесполезных крепостных
мужчин, который продолжал существовать лишь по милости бабушек,
начинал петь слово. И тогда даже мы, малышня, должны были
слушать это повествование.

Моей сердечной подружкой была Валсу. Она была крупнее меня и
выступала моей защитницей, когда среди молодых возникали ссоры