"Урсула Ле Гуин. Освобождение женщины" - читать интересную книгу автора

смуглым и привлекательным. Он не спускал с меня глаз. Но не
приближался ко мне, пока я не рассказала, что Эрод так и не
тронул меня.

Так я нарушила данное Эроду обещание никому ничего не
рассказывать; но я не считала себя связанной этим
обязательством, так же, как не думала, что всегда и везде
обязана говорить только правду. Честь вести себя подобным
образом могут позволить себе только хозяева, а не мы.

После этого Геу стал договариваться со мной о встречах на
чердаке Дома. Удовольствия от них я не получала. Он не входил в
меня, считая, что должен сохранять мою девственность для
хозяина. Вместо этого он вводил мне член в рот, но, перед тем,
как кончить, вынимал его, ибо сперма раба не должна была
пятнать женщину хозяина. Это слишком большая честь для раба.

Вы с отвращением можете сказать, что вся моя история посвящена
лишь таким темам, хотя в жизни, даже в жизни раба, есть не
только секс. Совершенно верно. Могу лишь возразить, что только
с помощью чувственности легче всего было забыть о рабском
состоянии, и мужчинам, и женщинам. И бывает, что даже обретя
свободу, и мужчины и женщины чувствуют, как трудно существовать
в этом состоянии. Ибо плоть властно заявляет о себе.

Я была молода, здорова и полна радости жизни. И даже теперь,
даже здесь, вглядываясь сквозь пелену лет в тот мир, где
существовали поселение и Дом Шомеке, я ярко вижу их. Я вижу
большие натруженные руки бабушки. Я вижу улыбку матери и
красный шарф у нее на шее. Я вижу черный шелк тела миледи,
раскинувшейся среди подушек. Я вдыхаю дымок навоза, горящего в
очаге и обоняю ароматы безы. Я ощущаю мягкость красивой одежды,
облегающей мое юное тело, руки и губы миледи. Я слышу, как
старик выпевает слово, и как мой голос сплетается с голосом
миледи в песне любви и как Эрод рассказывает нам о свободе. У
него возбужденно пылает лицо, когда он видит перед собой ее
облик. За ним фиолетовое стекло окна в каменном переплете
смотрит в ночь. Я не говорю, что хотела бы вернуться туда. Я бы
скорее умерла, чем вернулась в Шомеке. Я бы предпочла умереть,
но не покинуть свободный мир, мой мир, дабы вернуться туда, где
царит рабство. Но воспоминания моей юности, полной красоты,
любви и надежды, не покидают меня.

Но все это было предано. Ибо покоилось на фундаменте, который в
конечном итоге предал меня.

В тот год, когда мир изменился, мне минуло шестнадцать лет.
Первые перемены, о которых я услышала, не вызвали у меня к себе
никакого интереса, если не считать, что милорд был взволнован,
так же, как Геу, Ахас и еще кое-кто из молодых крепостных. Даже