"Андрей Легостаев. Разбитые скрижали" - читать интересную книгу автора Предложили мне расписать пулю Ефанов и Больных.
- А четвертый кто? - спрашиваю. - Штерн. - Ничего не получится, - говорю, - я только что от него, он полностью готов. Ефанов делает успокаивающий жест и ведет за собой. Приходит в комнату Штерна, берет его на руки и несет к столу. Борис Гидальевич открывает глаза, уже тасуют карты. - Пулю, да? - говорит он и берет раздачу. И играет, да еще как - выигрывает. Двадцатка, закрыта, Ефанов считает, а Штерн обмякает в предыдущее состояние. Зная это, на Интерпрессконах я несколько раз проделывал подобный трюк. Но вот на Сидоркон-97 он приехал вдвоем с супругой - и ни глотка. И тогда же впервые на Сидорконе появился Василий Головачев. Я заранее знал о приезде Головачева, давно мечтал с ним сыграть в преферанс и, будучи в курсе, что он играет только на деньги (мизерные, конечно, чтобы не было шальных мизеров) припас необходимую сумму. Я был полностью уверен, что проиграю, сев за один стол со Штерном и Головачевым. Ан нет - проиграл-то Борис Гидальевич, причем крупно. - Трезвый потому что, - мрачно константировал он. Тот кон был для него вообще очень тоскливым из-за вынужденного сухого закона. И вот на четвертый день супруга Штерна не выдержала, дала ему денег: - На, иди, выпей свой стакан! Борис Гидальевич входит в бар. За столиком перед стойкой сидят Чадович, - Боря, Боря, иди к нам, выпей! - раздаются призывные кличи. Борис Гидальевич гордо делает знак, что сам, и с чувством собственного достоинства становится в очередь за местными мамами, приведшими своих детей угостить мороженым в единственном в поселке приличном кафе. Очередь двигается медленно, но Штерн терпеливо ждет и не поддается на соблазнительные жесты друзей. И настает его звездный час - он гордо бросает на стойку деньги и заявляет: - Двести грамм. - Сливочного или шоколадного? - спрашивает официантка. Немая сцена. Некий московский режиссер на первых Интерпрессах гордо хвастался, что скоро он закончит свой фильм "Детонатор" и весь мир содрогнется. Причем, каждый год картину обещали привезти и, наконец, в девяносто третьем году привезли. Я вышел из зала первым, сам перед собою оправдываясь, что я ответственный за мероприятие и не должен выпустить из зала остальных, поскольку надо провести обсуждение фильма. Через несколько минут вышел Стругацкий. На мои слова он ответил: "Андрей, фильм плохой, а ругать не хочется. Я лучше пойду". Железная логика. Но кое-кого я все-таки удержал в зале до конца сеанса. Когда зажегся свет на двенадцатом ряду одиноко спал Штерн - все его друзья уже давно переместились в бар. Провожу обсуждение только что просмотренного |
|
|