"Танит Ли. Белая змея ("Войны Вис" #3)" - читать интересную книгу автора

застывшей на губах усмешкой ярости.
Чаша дошла до Регера. Он склонил голову и отпил глоток легкого сладкого
вина.
- Ты принадлежишь богу, - сказал ему жрец. - Иди и сам будь богом.
Не умея противиться энергии магической формулы, Регер ощутил, как она
пронзила его насквозь, и на мгновение прикрыл глаза, содрогаясь от
истинности ее силы.
Придя в себя, он осознал, что шансарец, стоящий с другой стороны от
него, говорит:
- Я борюсь за Ашару-Анак. Твой Дайгот - призрак.
Однако еще один шалианец, стоящий последним, выпил из чаши и выслушал
благословение, не возражая. Даже в Ша'лисе человек может чтить богов по
своему выбору, если помимо этого совершает приношения и шансарской
рыбозмееженщине.
Голос труб стал выше.
- Коррах! - воскликнул корл.
Регер увидел, что по всей линии по обе стороны от него люди быстро
складывают руки в охранных знаках, взывая к своим богам или судьбе.
Но десять колесниц уже тронулись с места. Истосковавшись по движению,
хиддраксы резво проскакали вверх к широко распахнутым воротам. За воротами
расстилался стадион, словно пасть, наполненная чернотой, еще более темной,
чем тьма, скопившаяся под сводами пещеры, которую они покидали.
Регер не боялся смерти, он привык к ней. Она стала неотъемлемой частью
наслаждения. Здесь каждый с ранних лет знал, что еще за три дня до
состязаний ни один разумный человек не выпьет ни глотка - ибо пьянил сам
воздух. Оказавшись на песке стадиона, в тот же миг станешь пьянее, чем после
десяти чаш вина.
Они выехали. Черный купол неба расстилался над головой, вытянутые
кольца каменных террас спускались с него, наполненные живой волнующейся
массой, издающей оглушительный шум - буря вырвалась на свободу. И,
перекрывая все крики, похвалы и приветствия, глухой барабанной дробью
гремело:
- Ли-ди-ец! Ли-ди-ец! Ли-ди-ец!
Так мог бы чувствовать себя король, если когда-либо его приветствовали
с такой искренней страстью. Человек, который не возгордится, ощущая себя в
этот час владыкой и богом - безмозглый бессердечный кусок дерева. Такие
недолго остаются колесничими.
Они проехали прямо, с востока на запад, развернулись под ливнем лент,
флагов и цветов, и торжественно вернулись обратно, с запада на восток, к
ложе наместника города.
Одному из них часто доводилось видеть этого важного человека - тот
любил состязания на стадионе. Но сейчас он был ничем, лишь частью огромного
этого, частицей ночи, шума и приближающегося огня.
Мальчики несли огонь, символ и материальное воплощение этих скачек.
Десять детей на площадке стадиона - когда-то сам Регер был таким мальчиком и
исполнял такую же службу для других. Миллион лет назад. А миллион лет спустя
один из них, возможно, встанет на его место, когда-нибудь в далеком будущем,
когда от него и этого мгновения останется лишь пыль. И имя, которое помнят.
Ребенок держал предназначенный Лидийцу горящий факел. Лицо его пылало с
не меньшей силой.