"Танит Ли. Героиня мира" - читать интересную книгу автора

листвы цвета оливок и лисьего меха.
Из сундука, в котором лежала моя одежда, карандаши и прочие необходимые
вещи, я достала книги, свои и те, что я забрала из тетушкиной библиотеки. Я
читала, я спала. А иногда сидела, не отводя зачарованного взгляда от
мелькавших в окошке картин. Мимо проплывали покатые плечи холмов, лезвия вод
и леса, в которых олени пощипывали молодые побеги и настороженно следили за
нашим продвижением с высоких скал, похожих на стены замков. По небу летели
стаи гусей, направлявшихся в противоположную сторону, на юг, к королю.
Кое-где попадались поселки и деревни - обезлюдевшие - а однажды среди
пастбища с овцами встретился богато украшенный, но заброшенный храм.
Кронианская армия взяла овец себе.
Я пыталась делать зарисовки. Экипаж раскачивался, мешал мне.
Всякий раз, как движение замедлялось, мне предлагали для разнообразия
пройтись пешком, и я соглашалась. Жгучая кровь пробуждалась в затекших от
сидения и лежания руках и ногах. Я совершала эти пешие переходы без
сопровождающих, лишь кучер приглядывал за мной, но вокруг приливной волной
текла вперед армия, два отдельных легиона, продвигавшихся с переменной
скоростью в каком-то причудливом пластичном единении. Время от времени мне
на глаза попадались офицерские дамы в роскошных юбках бутылочно-зеленого или
пунцового цвета, которые, как и я, пользовались случаем, чтобы поразмяться,
или смело скакали верхом на кобылках. Поотстав во время одной из таких
прогулок, я увидела и других женщин; они сидели на телегах или шли по колее,
оставленной фургоном; ветер трепал косынки, прикрывавшие их головы, у пояса
болтались поварешки, ножи, кастрюльки и гирлянды луковиц. Многие тащили за
плечами детей. Мне помнится, какой-то ребенок в шерстяной шапочке на вид
казался старше матери, пятнадцатилетней девочки, которой, конечно же, не
приходилось притворяться, будто она старше.
Походным маршем двигались солдаты - бодрый грубоватый народ, по сути
уже знакомый мне. То в одну, то в другую сторону проносились галопом отряды
кавалеристов на вороных конях, из-под копыт летели комья затвердевшей от
мороза земли, и время от времени кто-нибудь свистел им вслед. В некоторых
отношениях дисциплина стала менее жесткой.
На более удобных участках дороги основная масса солдат снова
оказывалась далеко позади экипажа. Проезжавшие мимо моих окошек капитаны
кавалерии иногда улыбались мне, но чаше всего не удостаивали меня взглядом.

В окошке стало темно. Неужели я проспала весь день? Нет, рядом с
экипажем скакали кавалеристы; черные развевающиеся плащи, гладкие железные
шлемы с золотыми ободками и колышущимися перьями - вот что заслонило от меня
дневной свет.
Один из всадников, оказавшись у окошка, состроил мне гримасу. Погоны на
плече указывали на ранг тритарка. Он потянулся и забарабанил обтянутым
перчаткой кулаком по стеклу. Сквозь приотворенное окно до меня донеслись его
слова:
- А ты что думаешь об этой козявке, с которой развлекается толстяк, об
этой развратнице, которая осмеливается пялить на меня глаза?
Всадники расхохотались. Я вся съежилась. Но ему показалось этого мало.
Он отпустил еще замечание насчет моей непривлекательности, которого я толком
не поняла.
- Посудомойка какая-то. Этот старый дурак Гурц не заслужил ничего