"Морис Леблан. Графиня Калиостро" - читать интересную книгу автора

Однако предоставим слово ей самой. Можете ли вы, мадам, что-либо возразить
относительно фактов, приведенных мною раньше?
- Да, - прошептала она.
- Что ж, говорите!
Молодая женщина начала, почти не скрывая насмешки:
- Я вижу, что попала во власть средневекового судилища. Уж не считаете
ли вы все сказанное здесь неопровержимыми доказательствами, достаточными,
чтобы отправить меня на костер как колдунью, еретичку, шпионку?
- Нет, - возразил Годфруа д'Этиг. - Все эти разнообразные документы и
свидетельства были сообщены присутствующим с другой целью - как можно яснее
обрисовать ваш портрет, сударыня!
- И вы полагаете, что достигли этой цели?
- В той мере, в какой это необходимо нам, да, достиг.
- Вы довольствуетесь малым.
- Кроме того, вы сами признались...
- В чем?
- Вы напомнили герцогу д'Арколю слова, произнесенные на вокзале в
Модене.
- Да, но что из этого? - удивилась она.
- Вот три портрета. Не вы ли изображены на каждом из них?
Она взглянула на портреты и ответила утвердительно.
- Вот как! - воскликнул барон. - А ведь первый из них датирован 1816
годом - миниатюра с Жозины, графини Калиостро. Эта фотография относится к
1870 году. А третий портрет сделан в Париже совсем недавно. И все три
подписаны вами: тот же рисунок букв, тот же характерный росчерк.
- Но что это доказывает?
- Что одна и та же особа...
- Одна и та же особа, - перебила его графиня, - сохранила в 1894 году
тот же облик и даже цвет лица, что и в 1870, и в 1816 годах. Теперь вы
отправите меня на костер?
- Не надо смеяться, сударыня. Вам ведь хорошо известно, что в кругу
этих людей ваш смех звучит отвратительным богохульством.
Она в нетерпении ударила ладонью о подлокотник.
- Сударь, не пора ли закончить эту комедию? В чем вы меня обвиняете?
Для чего я здесь?
- Вы здесь для того, чтобы держать ответ за ваши преступления.
- Какие?
- Мои друзья... Нас было двенадцать, двенадцать человек, сплоченных
борьбой за единую цель. Сейчас нас осталось девять. Трое убиты, и убиты
вами.
Раулю показалось, что по лицу женщины скользнула тень, но тут же оно
приобрело свое обычное выражение, словно ничто не могло омрачить взор и душу
прекрасной Джоконды, даже это страшное обвинение, произнесенное с такой
зловещей силой.
Любая другая на ее месте была бы потрясена, ошеломлена, впала бы в
отчаяние или в гневе бросилась на обидчика. Она же молчала, и никак нельзя
было понять, говорило ли ее полнейшее спокойствие о невероятной наглости или
о совершенной невиновности.
Друзья барона также хранили молчание, сидя неподвижно с суровыми
лицами. Позади всех находился Боманьян - Джузеппина Бальзамо не могла его