"Морис Леблан. Хрустальная пробка" - читать интересную книгу автора

шляпу и выскользнул.
- Бесспорно, я разбит наголову, - говорил он себе, - переходя через
улицу. - Но все-таки в этой коммивояжерской шуточке было что-то новое. Ждать
чего-то особенного и получить вместо этого лепешку Жероделя! Эта старая
обезьяна осталась на бобах.
Не успел он закрыть калитку, как перед домом остановился автомобиль и
из него поспешно выскочило несколько человек. Люпен узнал среди них
Прасвилля.
- Приветствую вас, господин секретарь, - пробормотал он. - У меня есть
предчувствие, что когда-нибудь судьба сведет нас друг с другом, и огорчаюсь
за вас, потому что вы не внушаете мне особенного уважения, и, я думаю, вы
переживете скверные четверть часа. Сегодня, если бы у меня было больше
времени, я бы подождал вашего отъезда для того, чтобы выследить, кому Добрек
доверил дитя. Но я тороплюсь. Итак, не будем терять времени и присоединимся
к Виктории, Ахилу и нашему драгоценному чемодану.
Спустя два часа Люпен, принявший уже все меры предосторожности, стоял
возле своего склада. Он увидел Добрека, выходящего из соседней улицы.
Депутат недоверчиво приближался к Люпену.
Люпен сам открыл ворота.
- Ваши вещи здесь, господин депутат, - сказал он. - Вы можете их
проверить. Рядом вы найдете подводы и людей - можете их нанять. Где ребенок?
Добрек сначала осмотрел вещи, потом проводил Люпена до бульвара Нейли,
где две завернутые в вуали старые дамы и Жак ждали их.
Люпен повел ребенка к автомобилю, в котором сидела Виктория.
Все это было сделано быстро, без лишних слов, как будто все движения
были рассчитаны и заучены вперед, как выход актера в театре.
В десять часов вечера Люпен, согласно обещанию, привез Жака к матери.
Пришлось поспешно призвать врача - до такой степени ребенок был возбужден и
испуган всем происшедшим.
Понадобились целых две недели, пока ребенок оправился настолько, чтобы
перенести новый переезд, который Люпен находил необходимым. И сама госпожа
Мержи едва только начала приходить в себя к моменту отъезда, который
устроили ночью со всеми возможными предосторожностями под руководством
Люпена. Он проводил мать и ребенка в Бретань на берег моря и поручил их
заботам Виктории.
- Наконец-то, - сказал он, устроив их, - между мной и Добреком никого
нет. Он больше ничего не может сделать ни госпоже Мержи, ни ребенку, а она
сама теперь не рискнет вмешаться в борьбу. Довольно. Мы проделали достаточно
глупостей. Во-первых, мне пришлось раскрыться перед Добреком, во-вторых,
пришлось отказаться от мебели, взятой в Энжиене. Конечно, рано или поздно я
получу ее назад, в этом нет ни тени сомнения. Но все-таки мы не подвигаемся
вперед, а через неделю Вошери и Жильбер предстанут перед судом.
Чувствительнее всего Люпена поразило то, что Добрек раскрыл его убежище
на улице Шатобриан и донес об этом полиции. Полиция обыскала дом, и
установив тождественность Люпена с Мишелем Бомоном и завладев некоторыми
бумагами, более настойчиво, чем до сих пор, бросилась на поиски Люпена.
Его ненависть к Добреку возрастала пропорционально тем неприятностям,
которые депутат ему причинял. У него было одно только желание: захватить
Добрека в свои руки, распоряжаться им и волей или неволей вырвать у него
тайну. Он мечтал о тех пытках, которые самому молчаливому человеку развязали