"Морис Леблан. Хрустальная пробка" - читать интересную книгу автора

своего мщения. Впрочем, я была слишком счастлива, чтобы заниматься тем, что
было вне моего счастья, любви, политического положения моего мужа и здоровья
моего сына Антуана.
- Антуана?
- Это настоящее имя Жильбера. Несчастному удалось скрыть хотя бы свое
происхождение.
Люпен несколько нерешительно спросил:
- Когда... В какое время... Жильбер начал...
- Не могу вам сказать наверно, Жильбер - я буду его так называть, чтобы
не произносить настоящего его имени, - Жильбер был и ребенком таким же, как
сейчас, со всеми милый, симпатичный, очаровательный, но ленивый и
недисциплинированный мальчик. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, мы его
поместили в гимназию в окрестностях Парижа с целью удалить его немного от
нашего влияния. Через два года его выгнали.
- За что?
- За поведение! Узнали, что он убегал по ночам и целыми неделями под
предлогом, что находится у нас, пропадал неизвестно где.
- Что он делал?
- Он играл на скачках, таскался по кафе и по разным притонам.
- У него были деньги?
- Да.
- Кто ему их давал?
- Его злой гений, человек, который, скрываясь от нас, помогал ему
уходить из училища, который свел его с пути, испортил его, оторвал от нас и
научил лжи, буйству и воровству.
- Добрек?
- Добрек.
Кларисса Мержи закрыла руками лицо, залившееся краской. Потом
продолжала усталым голосом:
- Добрек отомстил. В то самое утро, когда мой муж выгнал из дома
несчастного мальчика, Добрек раскрыл нам в циничном письме свою гнусную роль
в этой истории. Он писал так: "Сначала суд, потом исправительная тюрьма... А
потом, будем надеяться, и эшафот...".
Люпен воскликнул:
- Как? Это Добрек подстроил это последнее преступление?
- Нет, нет, тут только случай. Это гнусное предсказание было тогда
только пожеланием. Но как это меня ужасало. С этого времени я заболела. У
меня только что родился мой младший сын, Жак. И каждый день приносил нам
новое преступление, совершенное Жильбером; подложные подписи
мошенничества... Мы среди своих знакомых рассказывали, что он уехал за
границу, и потом, что он умер. Жизнь стала тем более ужасной, что
разразилась политическая буря, и мой муж должен был погибнуть.
- Как это?
- Вам достаточно сказать два слова: имя моего мужа было в списке
двадцати семи.
- Ах, вот что!
Туман мигом рассеялся, и Люпен как бы при блеске молнии увидел целую
массу вещей, которые до сих пор скрывались во тьме.
Кларисса Мержи продолжала более твердым голосом:
- Да, его имя было написано там, но по ошибке, по какому-то