"Василий Алексеевич Лебедев. Искупление (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Мати родная!.. - Он на миг окостенел, но тут же кинулся бежать,
унося в сознании неожиданное и страшное наваждение: лощина, а посреди нее,
саженях в десяти, - совсем рядом! - походная татарская ставка-маломерка из
серого войлока без горловины для дыма, а рядом с ней - косматый степной
конь и его хозяин, плотен и простоволос. Это он взвизгнул от нечаянности и
охотничьего восторга.
- Гайда! Гайда! - слышал Елизар позади себя, когда уже переметывался
через увал.
Крик этот смешался с топотом коня и относился к коню - не к человеку.
Ни одна стрела не шоркнула в воздухе, верно, татарин решил догнать беглеца
и взять, как водится, живым.
"К лесу! К лесу!" - заколотилась мысль, как птица в силках, придавая
Елизару силу. Он видел, что до перелеска чуть не полверсты, понимал, что
татарин все равно догонит, а у него ни копья, ни ножа, и все же никак не
соглашалось нутро его, чтобы так вот просто, под самым боком у Руси,
погубить многотрудное дело - побег из неволи... Все исчезло - запахи
весенней земли, закат, думы о костре, и только перелесок впереди стоял
единой свечой жизни. Среди деревьев человек завьется как хочет, а конному
там не с руки - известное дело, потому лес всегда спасенье пешему от
конного. Слева, совсем близко, набежало пятно ивняка, и главное, он был
ближе рощи! Елизар взял влево, но тут же почуял, не оглядываясь, что
татарин разгадал его замысел: слева затряслась земля. Оглянулся - отрезает
ворог дорогу. Вот он уже совсем близко. Свистнул аркан, и петля его
шаркнула по спине, не накрыв головы, на миг пахнуло дегтярным духом
веревки. "Не словил, окаянный!" - подумалось Елизару, но следующая петля,
широкая, как ушатный обруч, смертным знамением означилась перед его грудью.
Он хотел на бегу откинуть ее рукой, но она западала к поясу - не
перепрыгнуть, не отринуть - и вот уже жестко стянула колени. Елизар с
размаху пал на землю, перекатился, заматывая себя в веревку, и застонал, но
не от боли, которая еще не успела проступить, а от обиды на горькую свою
судьбу.
- Эх, пропало бабино трепало! Мати родная... - Он ожег лицо слезой.
Кочевник визжал от радости, галдел, оглядываясь на увал, но там никто
не появился. Тогда он спешился, достал из-за пояса нож и приблизился к
пленнику, рассматривая его и что-то обдумывая. Это был невысокий,
широкоплечий молодой воин, он был без доспеха - без шлема, даже без
шапки-аськи, без сабли, без копья, лишь за поясом торчал кривой нож. Лука
не было, и не было боевого колчана с традиционными тридцатью стрелами, зато
торчал из-за спины малый колчан - джид, для трех стрел: боевой, охотничьей
и факельной. На нем была баранья шуба, надетая еще по-дневному - мехом
наружу, а в ее распахе виднелся дорогой, но затасканный, некогда синий
халат под красным кушаком, тоже захватанным донельзя, да это и понятно:
нехристи никогда не моют одежду, боясь наказания неба - грозы... Вот уже
рядом смуглое узкоглазое лицо, кожа на нем блестит и кажется туго
натянутой, как на татарском барабане - тулунбасе. Молодое лицо, полное
жизни и радости. Внимательным глазом Елизар определил: этот кочевник не из
бедных - ножны на поясе и джид отделаны серебром и дорогими каменьями. На
груди блестела бронзовая бляшка десятника.
Елизар лежал тихо, полуприкрыв веки, и устало наблюдал за врагом. Тот
осторожно обошел поверженного, убедился, должно быть, что он сильно