"Василий Алексеевич Лебедев. Искупление (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

Василий Алексеевич ЛЕБЕДЕВ

ИСКУПЛЕНИЕ

Исторический роман


Часть первая

ЖАРКОЕ ЛЕТО


Не пленена ли земля наша? Не взяты ли грады наши? Не пали ли отцы и
братья наши трупием на землю? Не уведены ли жены и чада наши во полон? Не
порабощены ли оставшиеся вживе от иноплеменников? ...И дани тяжкие, и глад,
и мор не престают. И не можем хлеба своего всласть вкусити. И стоны наши, и
печаль сушат кости.

Поучение Серапиона Владимирского.
1280 г.


От Бела озера и до самого Понта, что со времен Святославовых
прозывалось Русским I морем, от древних Смоленска и Брянска до Галича и
Нижнего Новгорода, от Киева и до Мурома - вся земля эта вот уже полтора
столетия не ведала покоя. Нелюдским проклятием обрушился на нее меч и огонь
- ярость иноплеменников, и мнилось присмиревшей Европе, что ежели - не
ровен час - не подняться Руси, то близок и ее конец... Но неведомой силой
жизни полнились новые поколения меж Волгой и Днепром, и хоть вновь и вновь
налетали восточные суховеи, исчезали города и селения, долгими русскими
зимами оплакивали метели порубленные тела, но земля эта жила, восставая из
пепла. И выходили из лесов люди, по-братски преломляли кусок гаревого
хлеба, кланялись пепелищам и окровавленной земле своей, одинаково дорогой и
тяжкой - в горсти и в могиле. Это ими вновь строилась жизнь. И через все
страдания - через меч и огонь, - сквозь полымя ада земного пронесли они
язык и веру, обычаи и обряды - душу народа, неопалимую купину.


1

- Царица небесная! Русь!
Елизар Серебряник рухнул на колени и широко и долго крестился на ту
сторону реки, крестился без молитв и поклонов, будто страшился опустить очи
долу и хоть на миг выронить из виду вожделенное виденье, явившееся ему на
закате. Это был последний закат на чужбине, одаривший Елизара райской
тишиной, легким комариным зоем - первым намеком на скорое тепло, а из-за
реки, из лилового сумрака родных пределов, накатывала березовая светлынь.
- О сердце мое хрустальное! Прими страстотерпца свово, многогрешна и
страждуща...
Он стоял на коленях по своей воле, и было от этого еще слаще, еще