"Михаил Николаевич Лебедев. Последние дни Перми Великой (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

перед ним.
- Ужасти как гневается! Даже ногой топнул, как услышал о такой
продерзости пермской. Проучу, говорит, я этих разбойников! Да и веру
православную, говорит, спасать надобно!.. Сами ведь обиженные ему
жаловались, всю подноготную выложили, что и как вышло...
- А какие купцы там были, которых ограбили? Как их по имени зовут?
- Были там Семен Живоглот да Степан Курочкин с товарищами. Чаяли с
большими барышами вернуться, а пришлось с сумой за плечами...
- Знаю я Сеньку Живоглота, - поморщился Пестрый. - Первый обманщик на
Москве! А Степана Курочкина не ведаю.
- Курочкин тоже не плоха блоха, - подсказал дьяк, - но все же
Живоглота получше будет...
- Вот то-то и есть, друже. Уж ежели такие купцы там были, значит, не
зря заваруха поднялась... Надо, брат, умом тут пораскинуть... Надо
правду-матку поискать... Да, да. - Он помолчал немного и сказал: - А
пожалуй, можешь идти, дьяче. Слышал я указ государев, наутрие на совет
буду. Да ты выпей, дьяче, медку, веселее ноги понесут! - улыбнулся он и
приказал холопам поднести приказному кружку вкусного напитка, от которого
хмелели самые крепкие здоровые люди.
Дьяк выпил кружку одним духом, поблагодарил хозяина и удалился, славя
боярское хлебосольство.


II

На завтрашний день, с восходом солнца, с разных концов Москвы стали
съезжаться в Кремль знатные бояре и воеводы, призванные на совет к
великому князю. Холопы и придворные челядинцы высаживали прибывающих из
саней и помогали им подняться на высокое крыльцо великокняжеского дворца,
или терема, изукрашенного со всею пышностью того времени. В сенях
встречали их дьяки и провожали в приемную палату, способную вместить более
сотни человек.
Князь Пестрый приехал в числе других и обменялся приветствиями с
боярами, имевшими кроткий и даже униженный вид. Все говорили полушепотом,
ожидая выхода государя, пребывающего во внутренних покоях. Разговоры
как-то не вязались, да и какие разговоры могли быть, когда многие вельможи
только и думали о том, как бы изворотистее отвечать на вопросы великого
князя, если он спросит их мнения о чем-нибудь.
"Надо, брат, ухо востро держать с таким державцем, - проносилось в
голове у старых бояр, привыкших трепетать перед своими повелителями. - Он,
брат, по головке не погладит, ежели что невпопад брякнешь. С ним шутки
плохи!.."
И они еще глубже уходили в высокие воротники своих кафтанов, отупело
поводя глазами по сторонам.
Большую строгость имел великий князь Иван Васильевич III в обращении
со своими боярами. Никто не видел у него потачки. Слов нет, он не был так
жесток и суров, как впоследствии внук его, царь Иван Васильевич же
Грозный, но и мягкосердечием он не отличался и крепко держал в своих руках
вельмож, трепетавших от каждого его взгляда. Бояре забывали в его
присутствии свою обычную гордость и заносчивость. Никто не смел при нем