"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

поход на трюм, благо практика была. Только теперь на передний.
- Что такое? Что это значит? Ты опять хочешь взрыв устроить?!
- Нет, Николай Львович, нет. Хочу в темноте к трюму пробраться, брезент
отогнуть, доски приподнять да оттуда винтовок достать с патронами. Поняли?
Я смотрел и все не мог сообразить, шутит ли он или говорит серьезно.
Задумал ли он выполнимое дело или это просто решение отчаявшегося человека?
Словно угадав мои мысли, он сказал:
- Думаете, не выйдет? А я думаю, что выйдет. С вечера дверь откроем, а
как луч фонаря загаснет или отклонится в сторону, - я и шмыгну ползком по
палубе к трюму, сниму шины и потихоньку сдвину доски в сторону. В тени за
лебедкой, за мачтой, меня не увидят, я и шмыгну вниз. Обратно уже будет
проще.
Этот план сразу привел в восторг Кованько.
- Да ведь это замечательно! Ну и обстрел же мы закатим отсюда! Прямо
бой в окопах. Здорово!
- Что это вы обрадовались, словно мешок с хлебом нашли? - спросил
Загурняк.
- Какой там мешок! Нашли, как капитану по загривку нашлепать.
Матросы, лежавшие на койках, как трупы, свесили вниз босые желтые ноги.
По команде Андрея весь кубрик запел песню.
- Пусть господа подумают, по какому такому случаю мы здесь горло
дерем! - кричал Андрей.
План Андрея не казался мне легко выполнимым. Я знал, что капитана не
так-то просто перехитрить. Но отговаривать Андрея я не стал.
Когда стемнело, Андрей засел на ступеньках трапа и приготовился ползти
на палубу. Но луч прожекторного фонаря смотрел прямо в отверстие двери.
Казалось, что световое пятно срослось с дверью и куском палубы у порога.
Только перед утром, отчаявшись, Андрей сполз со ступеней в кубрик, где
ждали его товарищи. План не был выполнен, и люди сидели насупившись. Едва
Андрей успел растянуться на койке, как вдруг в кубрик через дверь влетел
какой-то серый предмет. Все вздрогнули. На полу при свете тусклой лампы мы
увидели небольшой круглый сверток.
Яковчук, сидевший у стола, нагнулся и поднял сверток.
Это был смятый и замусленный кусок оберточной бумаги. Яковчук развернул
его над самым столом, и тогда маленький, аккуратно свернутый кусочек белой
бумаги выпал на серые доски. Яковчук бережно развернул его и прочел:
"Еще неделю назад радиотелеграфист, по приказу капитана, отдал радио,
что мы тонем. Все думают, что нас нет. Не сдавайтесь. Потерпите. Друг".
Я подошел и взглянул на бумажку. На крошечном засаленном клочке
блокнота была выведена надпись в несколько рядов корявыми печатными буквами.
- Кто бы это мог быть? Ведь это оттуда, - сказал я.
- Глазов, верно, - сказал Кострюковский.
- Холуй? Что ты!.. Нет, быть не может, - возразил Кас.
- Что же, по-твоему - Фомин?
- А не Сычев ли, ребята? - сказал Загурняк.
- Не думаю, - возразил Андрей. - Темный парень.
- Может, кто из старших механиков или из кочегаров? - продолжал
догадываться Яковчук.
- Ну кто бы ни был, а нам рассчитывать надо на себя, ребята! - сказал
Андрей. - Сегодня не вышло! Попробуем завтра!