"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

достали короткую палку и насадили на нее тряпичную куклу, втиснутую в
форменную матросскую куртку. Затем Загурняк с шумом распахнул дверь, и
тотчас же луч прожекторного фонаря ударил в кубрик. Но Санька Кострюковский
уже лежал на ступеньках, спрятав голову за высоким окованным порогом, и
немедленно выставил чучело наружу.
Немедленно один за другим раздались два выстрела с высоты командного
мостика, и пуля со свистом врезалась в карниз двери. Санька отдернул чучело
назад, и дверь, к ручке которой Загурняк заблаговременно привязал шнурок,
захлопнулась.
Мы убедились в том, что нас сторожат и днем и ночью и что выход на
палубу грозит смертью.
После этого все решили лечь спать. Только Загурняк остался на
ступеньках с браунингом в руке, на случай какого-либо трюка со стороны
капитана. Мне уступил свою койку один из матросов. Механики и кочегары
устроились на полу. Я очень устал, но заснуть не мог. В кубрике было душно,
и, кажется, никто не отдохнул в эту первую ночь восстания. Матросы то и дело
вставали и тянулись к баку с водой. Все пили понемногу, чтобы только
прополоскать горло, и опять ложились на скрипучие двухъярусные койки,
утонувшие в облаках табачного дыма и человеческих испарений.
Утро не принесло изменений. Кубрик продолжал оставаться осажденной
крепостью. Просыпаясь, матросы громко жаловались на то, что нет воды
помыться, и продолжали лежать на койках, не зная, куда девать свободное
время. Затем начались жалобы на тесноту и голод. То один, то другой
подползали по ступенькам к высокому порогу и смотрели на мостик, где
по-прежнему возвышались фигуры капитана и старшего.
Я и Кованько чувствовали себя плохо: мы ничем не могли помочь
восставшим. Мы занимали в кубрике две койки, пили воду, съели два крошечных
пайка сухарей, собранных изо всех мешков и узелков.
К середине дня солнце накалило палубу судна, служившую потолком
кубрику. Время тянулось мучительно медленно. Мы изнемогали от духоты,
табачного дыма и жажды. Казалось, все преимущества были на стороне капитана,
и дело должно было кончиться сдачей бунтовщиков французским или английским
властям. Матросы лежали на койках, обернувшись лицом к стене, и дремали.
Андрей, Яковчук и Кас о чем-то беседовали на койке Каса в дальнем углу
кубрика, но потом разошлись.
- Табак дело, - сказал Андрей, подходя ко мне. - Еще день-два голода, и
ребята сдадут. Надулись, как сычи. А то, может быть, еще и двое - трое суток
продержатся.
- Ты что, боишься, что они перейдут на сторону капитана? - спросил я
Андрея.
- Нет! Это уж нет. Плохо вы нашего брата знаете. Теперь они уже
определились. Но что делать-то дальше? Теперь ребята захотят пойти напролом,
на штурм, да боюсь, много жертв будет, а толку никакого. Пожалуй, нам сейчас
выгоднее терпеть и выжидать. Ведь им тоже не легко. Пароход идет еле-еле.
Должно быть, некому уголь подбрасывать. Ну пока вот терпим, - а потом видно
будет, а может быть, и еще что придумаем. - При этом в глазах его неожиданно
сверкнул прежний бодрый огонек.
- Я вижу, ты уже придумал. Если есть что, так выкладывай!
Андрей сел на койку и зашептал:
- Ладно. Открою вам, Николай Львович. Задумал я ночью возобновить свой