"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

больше не грозит гибелью судну и ясное небо сулит спокойный путь под жарким
солнцем, под ночными кормчими звездами.
В полдень капитан вышел из своей каюты с секстантом. Он широко,
по-морски расставил толстые ноги и начал ловить солнце. Проделав все
необходимые вычисления, он буркнул собравшимся вокруг него:
- Двадцать два градуса и семь минут северной широты, двадцать семь
градусов и девять минут западной долготы.
"Так, - соображал я. - Значит, мы чуть ли не в центре Атлантики. Это
черт знает как далеко от Европы. Ведь это где-то за Мадейрой. Так. Дней
пять - шесть пути до Гибралтара. Хватит ли угля?
Капитан отправился прокладывать курс корабля по карте, а я пошел к
угольным ямам. За двенадцать дней бури мы сожгли очень много угля, несмотря
на то, что поддерживали тихий ход - лишь бы держаться против волны. На глаз
у нас оставалось угля еще дня на три. Сейчас же мы были в шести днях от
Европы, в семи - восьми от Рио-де-Жанейро и Пара. Куда-то пойдет теперь "Св.
Анна"?
Я вышел на палубу в момент, когда за кормой обозначилась широкая,
кривая дорога.
"Поворачиваем, - подумал я.
Солнце стояло высоко, почти в зените, но все же не трудно было
заметить, что мы идем на юг, может быть, на юго-восток.
Значит, - в Америку? Что-то будет?
События не заставили себя ждать.
Матросы, стоявшие на палубе, тоже смотрели на солнце, заслоняя глаза
рукой и бросив на время топоры, швабры, брандспойты. Затем они стали
собираться в группы и сначала шепотом, а потом и громче, обсуждали смысл
поворота на юг. Все понимали, что идти надо на север, в какую-нибудь
ближайшую европейскую гавань, чтобы чиниться, грузить уголь и идти в
Марсель, где хозяева, где можно сообразить, что делать дальше.
Я прошел на ют.
Здесь было пустынно, но через несколько минут показался Кованько. Он
быстро подошел ко мне, взял меня под руку и стал взволнованно говорить:
- Николай Львович, матросы возбуждены. Теперь подымается такая буча,
что влетит и правому и виноватому. Буря помешала нам говорить с капитаном.
Надо это сделать теперь. Надо заставить рыжего черта бросить свои фокусы и
идти в Европу. Пойдем сейчас! - Он потащил меня к шканцам, не спрашивая даже
ответа.
Я молча двинулся за ним.
Уже под спардеком, подходя к другому концу коридора, мы услышали густую
ругань и гул матросских голосов.
Кованько распахнул дверь на бак, и перед нами встали несколько фигур с
лицами, устремленными куда-то кверху, и с поднятыми в возбуждении руками.
Кованько выставил голову наружу, но сейчас же отпрянул назад.
- Кажется, опоздали мы с вами, Николай Львович, - сказал он не то с
досадой, не то с иронией. - Полюбуйтесь!
Почему-то порог показался мне неприступным, неодолимым препятствием, и
я только выставил голову наружу.
На палубе, у передней мачты, столпились матросы. Впереди стоял Андрей.
Он что-то кричал наверх, туда, где на командном мостике должны были
находиться капитан и несший вахту старший помощник. Я заметил, что здесь