"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

крик. Ругань висела в воздухе. Имя капитана упоминали с проклятьями.
- Какой такой аванс? - кричал один. - Три месяца, сука, ничего не
платил и вдруг - аванс!
- Не брать, ребята, ничего! Пусть заткнется своими марками.
- Жаловаться!
- Кому жаловаться-то?
- В контору.
- Поди ты под хвост со своей конторой. Где она, эта контора?
- А кому жаловаться? Немцам?
- Плевать на тебя немцы хотели.
- Вот сволочь рыжая, чертова паскуда!
- Ребята! - кричал Кованько. - Чего дурака валяете? Бери, сколько есть.
А потом спорить будете. Что я тут, до вечера сидеть буду?
Отплевываясь и ругаясь последними словами, матросы начали выводить
каракули в графе "причитается к выдаче", а Кованько, неловко, слюня пальцы,
отсчитывал новенькие бумажки с изображением пожилой толстой женщины в
старонемецком наряде.
Получив деньги, большинство матросов повалило в город. К вечеру аванс
был пропит в крошечном прокуренном кабачке. Кабачок этот держал расторопный
русский эмигрант. Его две дочери - Стеша и Марфинька - пели под гитару
заунывные русские романсы - "Утро туманное", "Пара гнедых" и даже
"Коробейников" и "Дубинушку". Здесь "пахло русским духом", говорили
по-русски, варили борщ и кашу. Матросы русских судов предпочитали
незатейливый кабачок чистым немецким пивным, куда, ходят семейными парами
небогатые бюргеры, и шумным портовым притонам, где кричат и бранятся матросы
на всех языках мира.
К ночи стали прибывать на судно первые партии "трупов".
Товарищи, не столь охмелевшие, складывали их под тентом и в кубриках на
койки, подобно бревнам. На другое утро, выспавшись и выпив по бутылке пива
на последние гроши, они опять начали требовать денег у капитана.
Капитан как ни в чем не бывало вышел к команде и заявил, что ему уже
ранее было известно, куда уйдут деньги - на пропой, и что потому, дескать,
он выдал только аванс.
- Сколько вам ни дай здесь, - всё пропьете. Больше в Гамбурге не
получите ни пфеннига!.. Подождите, подождите! - поднял он руку, чтобы
прекратить поднявшийся шум. - Я обещаю выдать вам деньги в море за день до
входа в гавань... В первый французский порт. Сегодня ночью мы уходим, и вам
здесь деньги больше не нужны. Зато, когда вы попадете в Марсель, у вас будут
сбережения. Там вы, может быть, захотите покинуть судно или перейти на
другое. Мало ли что может случиться? А растранжирить всегда успеете. Вот и
все.
Он повернулся и ушел.
Шум голосов утих не сразу, но возбуждение спало.
Все дни, пока мы стояли в Гамбурге, производилась погрузка генерального
груза на "Св. Анну". Ящиками и свертками был заполнен весь свободный
твиндек; кроме того, большие ящики с частями машин заняли добрую половину
верхней палубы. Днем я и Кованько съездили в город за покупками, посидели в
плавучем кафе на роскошном "Альстере". По поверхности огромного бассейна
взад и вперед, круто заворачивая у гранитных берегов, носились крошечные
двухместные яхточки, по эспланадам вереницей неслись блестящие автомобили.