"Д.Лебедев, А.Динуц "Билет до Буэнос-Айреса"" - читать интересную книгу автора

переводчика, смотреть на то, как тот работал. Арину это жутко раздражало,
а Иван только посмеивался в свои усы; его одновременно забавляла и как-то
по-хорошему умиляла эта упрямая неглупая девчонка, которою он ласково
по-венгерски звал Ануш. Почему Ануш? Чем-то она напоминала ему тех
девушек-подростков, на которых он - молодой советский офицер - и не смел
когда-то заглядываться в Венгрии.
Весной ему предстояло обследование в связи с его сдвоенным инфарктом
двухлетней давности. Иван отсутствовал дней пять, затем вернулся, вроде бы
удовлетворенный и спокойный. Арине сказал, что врачи им довольны. Вот
только почему-то именно после этого все их отношения, в которых и так было
мало - и было ли вообще? -чего-то такого особо предрассудительного или
достойного пересудов, кроме производственных и дежурного обмена
приветствиями по утрам и перед концом рабочего дня, мягко сошли на нет.
Она понегодовала и... смирилась. Пожимая плечами, сказала себе, что всему
свой срок, вспомнила о той разнице в возрасте, которая была между ними, и
стала готовиться к лету, к отпуску - работать, работать, работать. Надо
было обеспечить спокойный отдых себе и сыну.
Еще, правда, как-то раз он рассказал Арине свой сон, пожимая плечами и
смущенно усмехаясь в усы. "Представляешь, что привиделось - обзор Москвы с
высоты примерно шестнадцатого этажа. Того жилого дома "на курьих ножках",
что стоял на Беговой - по дороге, по каждодневному маршруту на работу и с
работы на машине. День какой-то холодный, пронзительно-ясный,
пронизывающий все нутро, да так, что не согреет никакая водка. Черные
карандашные силуэты деревьев и маленькие, как игрушечные ("Когда-то такие
были у сынишки...") цветные машинки внизу. Людей не видно; - только
движущиеся механизмы и меняющие свой цвет светофоры. Холодный,
безжалостный, жесткий, бездушный город без людей. Вдруг перед глазами
взлетели в воздух букетом индийские зеленые малахиты и красные кораллы,
засверкали яркими каплями красные и черные богемские гранаты, во всем этом
появилась какая-то теплая точка; она тоже излучала свет, но живой и
теплый. Она стала увеличиваться... И тут - проснулся..."
А теперь...Теперь можно было покупать впрок соль и спички, крупу и
консервы, но у Арины и Данилы желания и дырок в расписании на это было,
прямо сказать, маловато: он грыз свои математические и программистские
талмуды, ездил к отцу готовить выпускную дипломную работу, она же с
какой-то полуотчаянной яростью делала свои переводы, подменяла ушедшую в
отпуск даму - старшего референта агентства. И, главное, было нежелание в
этом безобразии принимать все, как есть, снова брать авоськи в зубы,
терять время часами в очередях, и тратить нервы на сбор подписей под
характеристиками на каждую поездку к собственным родителям.
В пепле сна - истерия ночи,
Стаккато дня - отрывисто, точно,
Пальцы по клавишам
Нервно стучат,
Руки поют, губы молчат.
В вине забвения - красный дождь
В жидких окнах болью сверкает,
Страха нож мечту расчленяет.
В серебряных звуках -
Молитвы немых,