"Дэвид Лисс. Торговец кофе (Роман)" - читать интересную книгу автора

месяц-другой в священном городе Иерусалиме. От его былой славы осталась лишь
тень, но в моей несчастной жизни бывали такие моменты, когда воспоминание о
тех днях, прогулках по улицам древней столицы моего народа, посещение места,
где когда-то стоял священный храм, поддерживали меня, утратившего смысл
жизни. Если будет на то воля Господа, слава Тебе, когда-нибудь я вернусь в
это святое место и проведу там остаток дней своих.
Во время нашего путешествия мы посетили и Европу. Мы побывали в
Лондоне, где от воспаления мозга умер мой отец. Мне тогда было двадцать
пять, я был взрослым человеком, но с другой предрасположенностью, чем
отцовская. Мой младший брат Матео хотел возглавить армию изгоев, и я знал,
что у него для этого подходящий характер. Несмотря на многолетние скитания,
я по натуре не был скитальцем. Я знал несколько трюков с картами и
игральными костями, но до Матео мне было далеко. Единственное, чего мне
удавалось добиться от собаки, - это подставить мне живот, а от кошки - чтобы
она запрыгнула ко мне на колени. Мой отец всегда говорил, что для евреев
важно жить как евреи и среди евреев. Я вспомнил, что, когда я был в
Амстердаме несколькими годами раньше, евреи в этом городе пользовались
свободами, невиданными в других местах христианского мира.
Итак, я пересек Северное море и оказался в большой общине португальских
евреев. И меня там приняли, по крайней мере поначалу. Поэтому я и пишу эти
мемуары. Я хочу объяснить, почему меня несправедливо изгнали из круга людей,
которых я любил. Я хочу рассказать всем, что я вовсе не злодей, как многие
думают. И я хочу изложить на бумаге правдивые факты относительно Мигеля
Лиенсо и его участия в торговле кофе, поскольку на меня обрушивается много
обвинений именно в этой связи, причем обвинений несправедливых. Я хочу
описать свою жизнь в Амстердаме, причины моего отлучения от общины, свою
жизнь после этого, а также ту роль, которую я сыграл в делах Лиенсо.
Не отрицаю, что я научился незаметно прятать карту и заставлять
игральную кость лечь так, как мне хотелось, прежде чем я научился ходить, но
ручаюсь, на этих страницах вы не найдете никакого плутовства. Я буду как
человек-медведь, свирепый мужчина из нашей труппы, с которым мы вместе
путешествовали долгие годы. Я сниму перед вами одежду, чтобы вы увидели меня
во всей естественной наготе. Если читатель пожелает, он может даже вырвать
клок моей шерсти, чтобы убедиться: тут нет никакого обмана.


2


Гертруда не могла понять, что мешает Мигелю вести с ней совместные
дела. Она сочувственно улыбалась, когда он говорил ей о своих страхах, но в
конце концов была практически убеждена, что его сопротивление объясняется
странным еврейским упрямством, так же как, например, отказ есть кальмаров
или нежелание обсуждать дела в субботу днем, тогда как в субботу вечером они
это делали с удовольствием.
Мигель не хотел, чтобы она считала его глупым или упрямым. Когда он
порой допускал небольшие нарушения закона, например пил нечистое вино или
работал, совсем немного, во время Шаббата, она удивлялась, как он мог это
делать и в то же время заявлять, что печется о соблюдении закона. Он не
знал, как ей объяснить, что только цадик, или святой, может претендовать на