"Иван Ле. Хмельницкий. Книга третья" - читать интересную книгу авторавместе с пером ускользал от него почетный титул генерального писаря. Как
воспримет это мать?.. Он даже не заметил, как подошел к нему полковник Станислав Потоцкий. - Чудесно, пан Хмельницкий! Прямо как в Римском сенате... - пожимал он похолодевшую руку Богдана, словно собирался оживить ее, подбодрить и его самого. - Я очень умилен, уважаемый пан Станислав, что именно в такую минуту унижения вы дружески протянули мне руку. Сердечно тронут! А не знаете ли вы, милостивый пан Станислав, что-нибудь о нашем общем друге юности? - О пане Станиславе Хмелевском?.. Вот так же, как и вы, хандрит наш пан Станислав. Служит старшиной в гусарском полку Станислава Конецпольского в Кракове. Пан Богдан, очевидно, помнит прекрасное изречение Пьера Кардинала о поповском "племени", кажется, из латинской сатирической классики... - Пресвятая матерь, да разве при таких заботах удержится что-нибудь в голове... Не так ли, как там у него: "Поповское племя грешит дни и ночи. Только остаток суток они - чудесные люди!.." - Вашей памяти можно позавидовать! Действительно, вот так растрачивает время и наш Стась: весь день занят с гусарами, а всю ночь, точно клещ на теле, изматывает его гетманская служба. Только остаток суток он свободен... - Полковник? - Королевским указом не присвоили ему этого воинского звания. Но по милости пана краковского каштеляна исполняет эти функции... Прекрасного служаку нашел себе пан, завидно смелый и... оригинальный казак. Я помню наше с ним первое знакомство. 22 Ганна провожала до ворот сотника Якима Сомко не как гостя, а как брата. Мороз на дворе ослабел, в воздухе летали мелкие снежинки. Густые облака затянули небо, приближая наступление зимних сумерек. - Вроде и не заезжал ты к нам, Яким. А помнишь, как прежде мы с тобой не любили разлучаться? - печально покачав головой, сказала Ганна. - Тогда нас было только двое, Ганнуся. А теперь ты... сама стала матерью! - Таких, как были мы тогда, тоже только двое, Яким... Смотрела на одетого в казацкую форму брата и любовалась им. Он был в синем шелковом жупане, подпоясанном красным кушаком. Яким не жалел денег на одежду. На боку у него висела турецкая сабля, подаренная старым полковником Ганнусей, за кушаком торчали рожки с табаком и порохом. Да и чуприна у него, как и у Богдана, по-шляхетски подстриженная... - Когда еще заедешь? Не так уж много у меня братьев, Яким... - то ли с грустью, то ли с упреком произнесла. - Скучаешь? - Только ли от скуки болит душа? Да и есть кому меня развлечь! Один Тимоша так поразвлекает за день, что не дождешься, когда в постель ляжешь. |
|
|