"Иван Лазутин. Обрывистые берега " - читать интересную книгу автора

портсигар, раскрыла его. Он был пустой.
Выгравированный вензель монограммы "К. Т.", исполненный замысловатой
вязью на крышке портсигара, вчера вечером ей покачался изумительно красивым.
Игорь еще в десятом классе гордился доставшейся ему в наследство фамильной
реликвией, которая некогда принадлежала его деду, адмиралу Константину
Егоровичу Туровскому, погибшему в конце октября 1941 года в неравном морском
бою недалеко от полуострова Ханко. Сегодня эти две буквы, за которыми стояла
прославленная личность адмирала, уже не соединялись с его бывшим владельцем.
В двух извивающихся как змеи буквах она видела Игоря с его талантом
нравиться женщинам и бездумно причинять им боль.
Хрустальная пепельница, стоявшая между пустой бутылкой из-под коньяка и
недопитой бутылкой боржоми, доверху была завалена окурками.
С мыслью как-то отомстить Игорю, сделать ему больно, и не столько за
себя, легковерную и обманутую, сколько за Сергея, преданного ей в дружбе,
Вероника встала с дивана, заколола шпильками волосы, накинула на плечи халат
и подошла к зеркалу. "Боже мой!.. Такой я еще никогда себя не видела!.. - с
испугом подумала она, рассматривая себя в зеркале. - Таких голубых провалов
под глазами у меня еще никогда не было".
Чтобы хоть чем-то облегчить душевную боль и обиду, с каждой минутой все
сильнее и сильнее овладевавшие ею, она достала из секретера последнее письмо
от Сергея. С первых же строк письма на нее пахнуло светлым откровением до
конца преданного ей человека. Сергей писал:
"Милая!.. Нежная!.. Радость моя!.. Какая ты у меня умница, что
послушалась врача и пощадила нашего наследника. Передай своей врачихе,
которая наблюдает тебя, земной поклон от меня. И скажи ей, что муж твой,
матрос Тихоокеанского флота, первоклассный пловец и отменный ныряльщик. И
скажи ей обязательно, что я донырну до такого причудливого коралла, который
будет ответным подарком за ее мудрый материнский совет тебе. А если не
донырну (это между нами, по секрету), то мы этот коралл добудем в
комиссионном магазине на Арбате. Любой ценой...
Главное - береги себя, моя голубушка, и помни, что я всегда думаю о
тебе, и когда поднимаюсь на самую высокую сопку нашего острова, то все мои
мысли летят на запад, к Москве, к тебе.
А теперь немного о себе, о службе, об океане. Ты даже не представляешь,
что такое осень на Дальнем Востоке! Особенно красив сентябрь. Каждый день мы
купаемся в нашей тихой южной бухточке. В нее во время шторма пристают на
своих баркасах рыбаки с другого острова и по ночам разводят костры, которые
издали, с высоты нашей батареи, отчетливо видны. Сливаясь со штормовым гулом
океана, эти костры смотрятся сказочно.
Днем сопки, поросшие низкорослым дубняком и орешником, под солнцем
пылают золотыми коронами. А когда во время штиля на море, особенно в нашей
южной бухте, идут косяки скумбрии или окуня, то стаи чаек поднимают над
косяками такой гвалт, что новичку степняку или закоренелому горожанину может
показаться, что в природе случилось что-то такое тревожное, что вот-вот
нежданно-негаданно грянет беда. Но мы уже привыкли к этим оголтелым птичьим
базарам. Для наших батарейцев истошный крик чаек является своего рода
командой: "Всем свободным от вахты - вниз к пирсу!.." И тут лишь успевай
сесть в шлюпку, чтобы не прозевать косяк (иначе - поезд ушел) и вовремя
закинуть невод, чтобы за один заброс вытащить добрых два-три центнера
трепещущего серебра. Ты чуешь, малыш, улов мы здесь исчисляем не