"Наталья Лазарева. Вырь (Сборник "Феми-фан")" - читать интересную книгу автора

Рашкины глаза, красные мокрые щеки и, словно рассеченные посредине
глубокой морщинкой, губы. Пошло, понеслось мимо, подкосило занывшие колени
уже в тот миг, как брякнул первый бубен. После долгого пения олвов, после
обильной еды разлетелось на куски то, что было в Выре ровно. А в пляске
туго натянулись жилы - вот и нет более ничего, кроме тяги и боя.
"В радости, в беспамятстве живота - вспомни о боли..." Вырь на
мгновение застыл и увидал вдали на холме своих олвов. "Ходи, живи".
Качались вокруг головы и руки, совсем рядышком была Рашка, но стало легче.
"Ходи, живи". Появились олвы на холме, вытянули Выря, он удержался,
опомнился. Вырь легко плясал то с Рашкой, то в кругу парней. Послышался
крик за спиной. Вырь обернулся. Большой круг у костра сломался, смешался с
кругом отрочей. Бородай Алтым потянул за собой Лагу. И она пошла за ним,
лишь громко вскрикнула два раза. Вырь вышел из круга и долго смотрел, как
бились волосы Лаги в мареве костра, слившегося с Яро. Потом в пыли и дыму
уже не смог разглядеть ни Лаги, ни Алтыма. Тогда Вырь почуял, что ему
вновь не стать ровным, вышел из круга и поднялся на холм к олвам.
Только там, на болоте, над огненной ямой, стало Вырю потише.
- Ничего это, ничего, - сказали олвы. - Пока ты молод, острые жала есть
вокруг тебя. От них не уйдешь. Но - нет хуже кривых мыслей. Ходи, живи.
Будешь бушевать, не удержишься - ответит Яро грозой. Без этого не бывает.
Но от твоих кривых мыслей могут пойти беды куда страшнее. Бойся кривых
мыслей.
Рашка, спотыкаясь, шла домой, стирала грязными пальцами пот и пыль со
лба, и все видела пред собой Выря - грудь в грудь, и чуяла легкое и
горячее на своих плечах. И ни Выря бы не знала, ни его, как два угля,
черных глаз, но руки его словно и сейчас лежали на плечах: так и шло по
ней, так и колотило.
Вернулась Рашка в клеть - рубаха в пыли, алые нити померкли. Мать
прошла бочком-бочком - и за рогожу у печи. Не зря она пожалела новой
рубашки.
- А Лагу Бородай Алтым хочет второй женой взять. Больно Лага хорошие
горшки лепит. - Сказала из-за рогожи мать громким голосом.
- Не пойдет Лага... Она сама себе живет, - сонно ответила Рашка.
- Как не пойдет? А куда ей идти? У Алтыма скота много, да и клеть новую
он сделал. Лаге больше ждать нельзя.


"И от радости живота оставил жагал сильную жару, от смутной мысли -
жаркий ливень".


В июле Саша взял отпуск, но с путевкой не вышло, и он остался дома.
Первую неделю было еще ничего, но потом стало скучновато. Мать намекала,
что у сарая просел угол и что пора чинить забор. Саша понимал, что сделать
это нужно, и что он сделает в конце концов, но материны разговоры
поднимали в нем какую-то тошнотворную муть, которая стояла на уровне
груди, причем руки были словно погружены в эту муть, и трудно было даже
представить, что они в состоянии сделать что-то. Дожди в это лето было
отнюдь не кратковременными, а облачность - отнюдь не переменной. Ксения
Петровна отдыхала в Прибалтике.