"Андрей Лазарчук. Мы, урусхаи" - читать интересную книгу автора

лицо. Что-то сказали по-гельвски, Мураш не понял, пожал плечами.
- Она сказала: "запрокинь голову", - голос Рыси он узнал, хотя мог и не
узнать, сквозь такую боль голос тот протискивался.
Мураш запрокинул голову, снова с трудом вытерпел прикосновение жучьих
лапок. Потом правый глаз словно вспыхнул - боль была синяя, холодная,
острая. Он зарычал и попробовал зажмуриться, но твердые пальцы-коготки
разодрали его веки. Свет хлынул туда, где давно уже не был.
Что-то яркое и мутное виделось ему, и плыли свекольные пятна.
- Она говорит, все почти хорошо, - издали донесся голос Рыси. - А
другого глаза у тебя просто нет, вытек он, - добавила Рысь спустя.
В глазу темнело не скоро, пятна собирались в лики, но так и не успели
собраться: погнали Мураша с Рысью дальше. Лекарка гельвская дала Мурашу
тряпочку, пахнущую смолой, ее он и прикладывал время от времени к глазу,
который и слезился, и гноем сукровичным тек.
Рысь неузнаваема стала, лицо разбито все и искровавлено, и нос порван.
И тоже одноглазая, второй затек черной гулей, даже щелки не видать. Но целым
глазом синим - усмехается.
Посадили в закрытый возок, повезли. По звуку колес судя, по каменному
тракту везли, а значит - в Монастырит. Ехали молча, о чем поговорить можно,
когда с каждой стороны по стражу - сидят, подпирают?
Скучен был путь.
Однако ж доехали.

22.

Когда сказали, что привезли их на суд, Мураш аж засмеялся-закашлялся.
Суд! Выдумать такое...
Но вот - поди ж ты. В каморе заперли, но в теплой, с окошком
зарешеченным, и еды дали забытой: каши трехкрупенной с маслом и взвара
горячего. В отхожее место водили. Еще раз вымыться заставили, теперь уже
порознь, и не торопили никуда, и щелоку дали не едкого, - но вот одяг
оставили лохмотный, хотя и чистый.
В окошко видна была стена Монастырита и башен несколько. Солнце,
привычное уже, могло и заглянуть на закате дня.
Так и оказалось.
Но вот как раз когда "Ура!" шепнули Рысь с Мурашом, пришел гельв.
Говорил он по-черноземски верно, хоть и медленно, и слова ставил не
так, как обычно их ставят люди. Но понять его можно было легко.
Сказал гельв, что заключены они в крепостце, нарочито выделанной для
воев, воинскую правду преступивших. И каждый ждет суда по делам его, и
многие ждут уже и по два года, и по три - это из тех, кто под стены
Монастырита ходил с Уроном покойным. Хотел Мураш спросить, их-то за что
держат, но не стал - плохо мысли ворочались, блевотно становилось от малого
напряга.
Но их вот, Мураша и Рысь, судить будут скоро, потому что вина их проста
и непременна. И все равно по законам гельвским даже таким татям положен
судный защитник, вот ему и выпало быть.
Зовут его Хельмдарн.
- Забавно, - сказала Рысь раздутым языком сквозь щербленые зубы и губы,
которые шевелиться не хотели. - Надо же было для такой глупости нас сюда