"Андрей Лазарчук. Иное небо" - читать интересную книгу автора

- Неимоверно. А с какого языка вы синхронно переводите?
- С арабского.
- О!
- Не похоже, правда? Никто не верит. А ведь арабский - очень простой
язык. Очень красивый. Хотите, я вам стихи почитаю?
- Секунду, - сказал я. - Пойду шепну пару слов проводнику.
Коридор был пуст: законопослушные граждане обеих стран близко к
сердцу приняли просьбу не выходить из купе без крайней на то
необходимости. Проводник, подперев щеку, грустно смотрел в окно. Дождь не
кончался.
- Что желает герр инженер? - вскочил он мне навстречу. Забавно: по
нашу сторону границы он спрашивал: "Чего изволите?", а по эту, хоть и
говорил по-русски, фразу строил на немецкий манер.
- Две чашки очень хорошего чая и бутерброды с семгой.
- Пирожные?..
- И пирожные, да.
- Пять минут.
На обратном пути я вдруг сообразил, что именно привлекало за окном
внимание моего собеседника-полицая и что я видел сам, но за размышлениями
о качествах и статях агента Р-147 просто не пропустил в сознание. На
мокром асфальте перрона проступили нанесенные трафаретным способом
силуэтные портреты "самарской четверки": Сталина, Молотова, Ворошилова и
Берии; силуэты наезжали один на другой, и получалась гордая шеренга - так
когда-то изображали казненных декабристов, а потом -
Маркса_-_Энгельса_Ленина - Сталина. "...ет единная ро..." - видны были
буквы. У патриотов почему-то всегда нелады с родным языком. Это подметил
еще Ларошфуко, только выразился как-то закомелисто. Или это был Паскаль?
Блез. Паскаль Блез и Блез Паскаль - это два разных человека. Или Вольтер.
Лишивший невинности Жанну д'Арк. Мне вдруг стало тоскливо: последний раз
по-настоящему, для души я читал лет пять назад. С тех пор - только для
ума. Для дела. Даже в отпуске - для ума. Даже в Гвоздево, в зоне
психологической разгрузки, где можно все - даже там я не читал ничего
постороннего, хотя именно об этом, о постороннем, я мечтал на акциях,
особенно если приходилось лежать в ледяной грязи или проходить по сто
километров в день - мечтал выйти утром на веранду или на плоскую крышу,
сесть в плетеное кресло, взять в руки книгу - не какую-то конкретную, а
просто очень хорошую книгу - и читать медленно, с наслаждением, потягивая
чай из тонкой, нежной, как розовый лепесток, чашки, и тихая японочка или
кореяночка, неслышно подходя, будет наполнять эту чашку... никогда этого
не получалось, хотя и японочки, и кореяночки были, но вместо чая пили
коньяк, а до книг так и не доходило совсем.
Пока я отсутствовал, Р-147 времени не теряла: на столе уже
красовалась осургученная бутылка "Саян-туй" и два фиолетовых дорожных
бокала из "неуничтожимого стекла". Сама фрау размышляла над открытым
клетчатым чемоданом - тем, что поменьше.
- Как вы считаете, - подняла она на меня глаза, - это подходит к?.. -
она кивнула на бутылку. В руке у нее была коробка орехового печенья
"Таежное".
- Абсолютно не подходит, - сказал я. - Более того, и бутылка эта не
подходит к ситуации... - я взял бутылку в руки и посмотрел на печать. -