"Дэвид Герберт Лоуренс. Англия, моя Англия " - читать интересную книгу автора

во всем по-настоящему серьезном она полагалась на отца.
Ибо Эгберт не помышлял о том, чтобы чего-нибудь добиться в жизни. Он
решительно ни к чему не стремился. Он вырос в хорошей семье, в милом Доме за
городом, в чудесном окружении. Разумеется, ему следовало бы приобрести
профессию. Изучить право или войти в какое-то дело. Но нет - роковые три
фунта в неделю означали, что ему никогда не придется голодать, а добровольно
идти в кабалу он не хотел. Нельзя сказать, чтобы он бездельничал. Он был, на
свой дилетантский лад, постоянно занят делом. У него просто не было желания
найти себе место в мире и уж тем более - пробивать дорогу к этому месту.
Нет уж, увольте, мир того не стоит. Мир пускай сам по себе, а он пойдет
своим путем, сторонкой, как случайный странник, окольными заброшенными
тропами. Он любит свою жену, свой дом, сад. Здесь, в некоем эпикурейском
затворничестве, и будут протекать его дни. Он любит старину, старинную
музыку, танцы, обычаи старой Англии. В созвучии с ними, а не с деловым миром
он постарается построить жизнь.
Нередко, правда, отец призывал Уинифред в Лондон - он любил, чтобы
дети находились при нем. А значит, ей с Эгбертом нужна была квартира в
городе, и время от времени молодая чета перебиралась с лона природы в
Лондон. Здесь у Эгберта было полно друзей, того же незадачливого племени,
что и он сам: этот баловался живописью, тот пробовал сочинять или лепить,
третий музицировал. Эгберту не приходилось скучать.
Трех фунтов в неделю, однако же, хватить на это все не могло. Деньги
давал отец Уинифред. Ему нравилось давать деньги. Он положил дочери на
расходы совсем немного, зато часто делал подарки - то Уинифред даст десять
фунтов, то Эгберту. Так что оба видели в нем главную свою опору. Эгберт не
находил ничего особенного в том, что пользуется чьими-то милостями, что за
него кто-то платит. Только когда он чувствовал, что из-за денег к нему в
семействе относятся чуточку покровительственно, он начинал обижаться.
А там, естественно, пошли дети: прелестная белокурая дочка, маленький
одуванчик с пушистой головкой. Ребенка все обожали. Первый раз в семье
появилось светловолосое изящное существо, похожее на отца белизной кожи,
стройностью и красотой сложения, с движениями танцующими и легкими, точно у
феи полевой маргаритки, как оказалось, когда крошка подросла. Немудрено, что
Маршаллы души не чаяли в девочке - ее назвали Джойс. Они и сами не лишены
были своеобразной грации, но грации медлительной, тяжеловесной. Все они были
коренастые, с сильными, плотно сбитыми телами и немного землистым оттенком
кожи. И вот среди них расцвело первоцветом воздушное, тоненькое дитя. Она
была сама поэзия, эта малютка.
Впрочем, вместе с нею появились и новые осложнения. Уинифред должна
была взять няню. Да-да, непременно. Так постановило семейство. Кому за няню
платить? Кому же, как не деду - ведь отец ничего не зарабатывает. Ну да,
няню возьмет на себя дед, как брал на себя все расходы, связанные с родами.
В Крокхем пришло глухое ощущение денежного неблагополучия. Эгберт открыто
жил на деньги тестя.
После рождения ребенка у них с Уинифред никогда уже не было
по-прежнему. Вначале перемена была едва заметна. И все же перемена была.
Во-первых, в центре внимания Уинифред оказалось нечто новое. Она не
собиралась делать из дочери предмет обожания. Однако ей было присуще то, что
в наше время столь часто заменяет матерям нерассуждающую любовь: глубокое
чувство долга к ребенку. Уинифред ценила по достоинству очарование своей