"Анна Лавриненко. Время моей жизни (Повесть) " - читать интересную книгу автора

джинсах, вытянутых свитерах с катышками или в обычных футболках.
Несексуально, сказали бы другие парни. Несексуально, писали глянцевые
журналы. Однажды Генке попался в руки такой журнал, там говорилось, что на
свидание надо приходить в чем-нибудь сексуальном, например кофточке с
вырезом, а свитера и джинсы подойдут только для дружеской беседы. Генка
усмехнулся и даже обрадовался, что она не такая.
А Даша сама не знала, зачем приходила к нему. Каждый раз давала себе
обещание, что больше не пойдет, но чем сильнее были эти мысли, тем сильнее
ей хотелось его увидеть, и она набирала знакомый номер. "Ты дома? Не занят?
Сейчас буду". И зачем ей нужен этот Генка? Она даже не знала, есть ли у него
хоть какое-нибудь образование выше среднего. Конечно, когда они сидели на
кухне и болтали, он казался ей очень умным. Не таким умным, как Женька -
отличник из ее группы, а таким, которые умные по жизни. И не потому, что он
где-то что-то прочитал или выучил, а просто потому, что знает это, и все
тут. Но тогда на кухне все казалось таким нереальным, и, может быть, Генка
тоже был нереальным и на самом деле не был таким уж умным. Генка по жизни
никто, - все-таки приходится это признать, - и, конечно, он ей не пара. Она
ведь хорошая, умная девочка. Ее отец - профессор, она учится в университете,
и учится на одни пятерки. У нее много друзей, так много, что даже слишком. И
есть Саша, главный красавчик университета, который почему-то бегает за ней,
не обращая внимания на других девчонок. Иногда, от скуки, она ходит с ним в
кафе или в кино. А потом звонит Генке.
Не люблю я его, думает она о Генке. Не потому что он не такой, как
все, - потому что она не такая, как все.

6

Мы с Мишей сидели и трепались про Лондон. Если бы кто-нибудь
когда-нибудь мне сказал, что мы будем сидеть так близко и разговаривать, как
нормальные люди, я бы, конечно, не поверила. Но теперь мы разговаривали -
почему-то про Лондон - и много курили. Мы говорили о тех лондонских книгах,
которые читали, о тех лондонских группах, которые слушали, даже о лондонском
правительстве и королеве, мы говорили о Биг-Бене и о том, что Лондон
разделен на части. Мы просто говорили. Я не хочу сказать, что у нас с ним
была какая-то там особенная духовная близость или что я в этот момент сидела
и думала только о том, какой он красивый, - нет, но ведь не с каждым можно
сидеть на кухне, курить и говорить про Лондон! Иногда к нам заходили другие
ребята и клянчили денег на выпивку. Мы выскребали из карманов то, что было,
и снова говорили о Лондоне.
Может быть, мы говорили о чем-то еще, но наутро я об этом не помнила. Я
тогда спросила его:
- Мы ведь когда-нибудь будем в Лондоне?
Он не задумался ни на минуту:
- Конечно будем.
И я в который раз поняла, что люблю его больше жизни, а он об этом ни
фига не знает. У него есть другие девчонки, много других девчонок, намного
красивее меня, которым уже он говорит, что любит, и которые отвечают ему,
что тоже. А я так... почти что никто... даже не просто друг... "знакомая
девчонка". Он ведь и не знает, что для меня он самый красивый на свете и что
в толпе я всегда ищу глазами только его, что, засыпая, я думаю только о