"Борис Лавренев "Рассказ о простой вещи"" - читать интересную книгу автора

снега, зелеными огоньками горят волчьи глаза.
И так же, по временам, зеленым огнем горели глаза поручика Соболевс-
кого.
Разговаривали они все время по-французски.
В начале обеда Кутюрье обращался к поручику на своем ломаном волапю-
ке, от которого дергались в восторге оба офицера, пока Соболевский не
сказал, нахмурясь:
- Monsieur, laissez votre esperanto! Je parle francais tout
couramment.
Француз обрадовался. Оказалось, поручик Соболевский жил и учился в
Париже, в Сорбонне.
Он сидел против Леона, прямой, поблескивающий глазами, и тихо говорил
о Париже, вспоминал дымные сады Буживаля, в которых умер Тургенев, шум-
ные коридоры факультета de belles lettres, где провел три чудесные года.
Леон Кутюрье кивал головой, со своей стороны поминал парижские весе-
лые уголки и упорно подливал поручику вино. Но поручик пьянел медленно.
Он только еще больше выпрямлялся с каждой рюмкой и бледнел.
- Да, это было прекрасное время нашей Франции, - со вздохом сказал
Леон, - а теперь огонь Парижа померк. Проклятые боши достаточно разреди-
ли парижан, и сейчас Париж город тоскующих женщин.
- Вы давно из Парижа? - спросил поручик.
- Не очень! В прошлом году, как раз в бошскую революцию. И мне стало
очень грустно. Веселье Парижа - траур, и сердце Франции под крепом.
- Да, грустно, - процедил задумчиво поручик и внезапно спросил. - Мои
беспутные приятели сказали, что вы приехали за вашей матушкой?
Леон Кутюрье вздохнул.
- О, да! Как ужасно, господин лейтенант, и я даже не знаю, где ее мо-
гила. Какие звери! Чего хотят эти люди? В варварской азиатской стране
водворить социализм? Безумие, безумие! Мы имеем пример нашей Великой Ре-
волюции. Ее делали величайшие умы в стране, которая всегда была светочем
для человечества. И что же? Они отказались от социализма, как от бесс-
мысленной утопии. А у вас?.. О, мой бог! Социализм у калмыцких орд? И
эти звери не щадят женщин! О, моя мать! Я слышу, она зовет меня к мще-
нию!
- Да, да. Ее расстреляли в чека?
Кутюрье кивнул головой.
- Вы теперь понимаете, какая отрада для меня, что этот негодяй арес-
тован!
- Дай папиросу, французик, - мяукнула неожиданно кошечка, свернувшая-
ся на коленях Леона. Ей было скучно слушать незнакомые слова.
- Я с большой нежностью вспоминаю Париж, - сквозь зубы выговорил Со-
болевский, - это было лучшее мое время. Молодость, энтузиазм и чистота!
Я любил литературу, эти сумасшедшие ночные споры в кабачках, где реша-
лись мировые проблемы слова, в дыму папирос, в тумане абсента, под визги
скрипок. И эти стихи, читаемые неизвестными юношами, которые назавтра
гремели своими именами по всему миру...
Поручик зажмурился.
- Вы помните это:

Hier encore l'assaut des titans