"Ольга Лаврова, Александр Лавров. Шантаж (Следствие ведут ЗнаТоКи)" - читать интересную книгу автора

газеткой. Почти прежний кот, только пахнул значительно дешевле.
Мужественно смотря следователю в лицо - чуть ниже глаз, - он отрапортовал
о своей поездке в колонию: первое свидание с женой после суда. О ней Пал
Палыч услыхал что-то невнятное и вскользь, зато получил полный обзор
переживаний самого Маслова, "травмирующих психику культурного человека".
"Уродливо... угнетающе... нравственная духота... я прямо потрясен... в
поезде грязь... я же человек брезгливый..."
"Ну еще бы! Ты любишь красиво и уютно. А она как небось готовилась,
прихорашивалась. Как ждала. Бедняга. И сердце неважное".
- Будя сопли разводить! - оборвал Знаменский с несвойственной грубостью. -
Вы, пардон... переспали с Ириной Сергеевной? Или проявили культурную
брезгливость?
Маслов ошарашенно заморгал, даже скулы закраснелись. После паузы стал
давиться словами:
- Нет... то есть да... в смысле, я старался не проявлять... Но я поражен
вашим...
- На здоровье, - буркнул Пал Палыч и пошел своей дорогой.
А потом, препровождая казенное время, сидел на диване и ворошил прошлое.
"На суде она была уже с седыми висками. В тридцать четыре года... Все ли я
тогда сделал? А что тут вообще поделаешь?.. Домогаюсь склеить, а черепки
друг к другу не прилегают и клей никудышный".
Почему-то некоторые судьбы сидят в печенках годами. То ли судьбы такие
горемычные, то ли печенки дурацкие.

* * *

На то, чтобы увидеться с Кудряшовым, имелась законная юридическая зацепка.
Знаменский, любитель дотошно доводить все до конца ("до тошноты" - как
шипел порой Томин), выделил часть "Ангарских" материалов в отдельное
производство, да руки не доходили заняться.
Утренняя встреча дала толчок. Пал Палыч скоренько составил надлежащую
бумажку и отправился доложиться начальнику отдела Скопину.
Тот вздохнул (работы по всем линиям невпроворот), помолчал (укоризна), но
отпустил его "смотаться" на денек туда, где пребывал ныне осужденный -
ударение на "у", это профессионализм, как, к примеру, "добыча" у шахтеров.
Скопин ценил Знаменского, примерно понимал его внутреннее устройство и не
стал ни о чем допытываться. Раз просится "в отрыв" - значит, приспичило.
...Вагон попался сносный, двое попутчиков тоже. Потолковали меж собой о
политике, женщинах и собаках (о последних - уважительно). Под конец,
правда, загомонили громче приличного: когда "душа с душою говорит", где бы
найти третью. Но, не найдя (Знаменский соблюдал следственное правило не
пить с посторонними), взгромоздили пожитки на пустую полку и полегли спать.
Под поездной перестук и поскрипывания Знаменский тоже закрыл глаза.
Почему-то всплыл плакат, стоявший в конце платформы. "Берегите свою
жизнь!" и картинка: беспечный гражданин в старомодной шляпе с легким
чемоданчиком переходил железнодорожный путь перед надвигавшимся
локомотивом. Но поскольку локомотив был изображен на почтительном
расстоянии, а гражданин практически миновал рельсы, его жизни ровным
счетом ничего не грозило. Наглядная пропаганда била впустую. Сюда бы стенд
с некоторыми фотографиями из музея криминалистики. Ох, наша наглядная