"Юлия Латынина. Вейская империя (тома с 1 по 5)" - читать интересную книгу автора

потом зятя дворцовым управляющим.
"Гм, - подумал Ванвейлен, - интересно, король зятя сделал
управляющим, или управляющего - зятем?"
- Женщина, однако, должна была отомстить за смерть возлюбленного и
приказала мужу убить отца и братьев. Рабу самому на такое не решиться.
Тут один из дружинников поднял голову, и увидел, что прибежал лесной
дух-щекотунчик с глазами как плошки и сел меж ветвей катальпы. Но
дружинник был глупый, и подумал, что щекотунчик прибежал на запах бузы и
жареной дичи.
А Лух Медведь вскричал:
- Что ты брешешь! Отец первого короля Алома - сам Шакуник! Всех
великих королей вынимали из корзинок и птичьих клювов!
Белый Эльсил усмехнулся.
- Все равно престолом он завладел незаконно... Это-то вы не будете
оспаривать?
- Почему? - спросил Бредшо. - Потому что захватил его убийством?
Белый Эльсил покачал головой.
- Нет. Когда Шадаур Алом получил королевство, все родственники его
жены по мужской линии были мертвы, а имущество по закону при этом
переходит к старшей дочери. Не считая, конечно, вдовьей части. Вдова
затворилась, три года жгла свечи. Наконец покойник явился: совсем как при
жизни, только голову держал под мышкой. "Боги, говорит, меня отпустили до
утреннего прилива."
Теперешние Белые Кречеты - от ребенка, зачатого этой ночью. И с тех
пор, как он зачат, род Аломов, стало быть, царствует незаконно.
Лух Медведь вскочил с места:
- Это позор, что тут рассказывают о короле! Знаем мы, от кого
беременеют через три года после смерти мужа!
Надо сказать, что Лух Медведь не так давно захватил караван с
шерстяной тканью из Кадума, и очень многие его за это попрекали, потому
что он почти ничего не раздал дружинникам.
Марбод Кукушонок тоже встал, распустил шнурки у плаща, плащ кинул на
землю, и ссадил на него с плеча белого кречета.
- Такие слова, - сказал Кукушонок, - не кадумская шерсть. За такие
слова полагается платить.
Тут собачьи головы на ножнах мечей насторожились, а люди увидели, что
сегодня случится две песни: про стеклянный дворец и про поединок. А
щекотунчик в ветвях катальпы посинел и стал делать так: глаза у него
остались неподвижными, а все остальное завертелось в шкурке, как жернов.
Марбод Кукушонок и Лух Медведь вынули мечи и велели людям рисовать
круг, и тут сбоку вынырнул отец Адрамет, монах-шакуник:
- Сударь... Никто не сомневается в величии вашего рода. Но что будут
говорить о сегодняшнем дне? Королю скажут: Марбод Кукушонок дрался, чтоб
доказать, что монахи-ятуны способны творить чудеса.
Смысла замечания Ванвейлен не понял. А Кукушонок закусил губу,
вбросил меч в ножны и молча сел. Его красивое лицо совершенно побледнело.


Возвращались, торопясь поспеть к вечерней трапезе. С крутой тропки
из-под копыт лошадей ссыпались камешки, и далеко справа в море плавало