"Юлия Латынина. Вейская империя (тома с 1 по 5)" - читать интересную книгу автора

- Отцы наши не глупей нас были, - сказал он, глядя на вино. - Разве
просяная буза хуже?
Младший Опоссум возразил, что мир не стоит на месте, а движется
вперед.
Ванвейлену Марбод нравился: ибо был высок, строен, голубоглаз и
дьявольски красив. "Притом же без него нас бы передушили, как цыплят..."
Особенно, однако, нравилось то, что прошли времена предков, и славный
рыцарь охранял торговый караван, а на шее, вместо зубов убитого
противника, носил яшмовое ожерелье из страны Великого Света, и каждый
камень был символом, а не частью покойника.
Марбоду Белому Кречету было три раза по восемь лет. Он был человек
совсем иного покроя, нежели Шодом Опоссум не глава поместья, а главарь
дружинников, не домосед, а путешественник и приобретатель: alias
странствующий рыцарь.
Он был младшим сыном в древнем роду Белых Кречетов и раздавал
дружинникам не земли, а золото и коней. Воины обожали его и требовали
подарков, как крестьяне - дождя от идола.
На женщин Марбод производил такое же впечатление, как на воинов. В
горнице дочь хозяина, Идрис, сказала служанке:
- Ах, как он красив. Боевой кафтан - красный с золотом, и с золотой
кистью у шва, рукоять меча перевита каменьями, кружева оплечья - как перья
белого кречета, а поверх кафтана - ферязь с соболиной опушкой!
За вечерней трапезой певец сравнил Марбода с древними героями,
зачатыми в горне и рожденными в булатной чешуе, которые считали позором
добыть трудом то, что можно добыть разбоем, и бесчестьем - не раздать или
не проиграть добытого.
Ванвейлен полюбопытствовал: неужели слава, да имена убитых -
единственное имущество Марбода?
Третий Опоссум вздохнул.
- Женское проклятие, - сказал он. - Два года назад его сестра
опозорила род. Он убил на поединке любовника, а потом зарубил и ее саму...
Бредшо услышал и раскричался так, что его одернули:
- Слушай, это твоя сестра или сестра Кукушонка?
Хозяйский сын, однако, сказал:
- Чужестранец прав. Что тут хорошего? Осквернил железо, отдал его во
власть покойнице. Та наколдовала: быть мечу как бочке в аду, брать, да не
наполняться.
Монах-шакуник слушал разговор, улыбаясь одними глазами. Для него
сродство меча и адской бочки явно не требовало для подтверждения акта
колдовства.
- Марбод Кукушонок, - сказал он, - был бы весьма богат, если бы не
тратил все, что стяжал мечом, на судебные штрафы. Последний вергельд за
него заплатил храм: триста ишевиков за Ферла Зимородка.
- Шестьсот ишевиков, - удивился один из соседей. - Ферл был
королевским конюшим. И зарубил его Марбод прямо на глазах короля.
- Шестьсот, - согласился монах. - Храм заплатил триста, и еще Марбод
Кукушонок отдал одного из своих белых кречетов.


Храмовые торговцы продавали не вещи, а узоры. Люди в деревне покупали