"Эрик Ластбадер. Кайсе ("Ниндзя")" - читать интересную книгу автора

было в колледже. Волевой подбородок, никаких складок под щеками, которые он
замечал у своих бывших однокашников, густые каштановые волосы, слегка
тронутые сединой, гармонирующие с карим цветом: его глаз. Любой скульптор
почел бы для себя за честь вылепить это лицо, исполненное силы и
одухотворенности.
Вошедший в его кабинет Эдвард Минтон являл собою полную ему
противоположность. Его высокая и худощавая фигура была сутуловатой, что
довольно часто встречается у людей, которые в молодые годы стеснялись
своего роста. Кожа у него была нездорово бледной, и этот оттенок подтвердил
худшие опасения Гаунта: Минтон оказался чиновником, а в данный момент это
было столь же несчастливым предзнаменованием, как черная кошка,
перебежавшая дорогу.
Одет он был в костюм-тройку, ткань на локтях блестела, обшлага
потерты, а цвет материала и его качество не поддавались определению. Он был
похож на отставного пожарного. Тонкие губы, на прямом носу очки в
металлической оправе. Глаза, скрывавшиеся за их стеклами, могли бы
принадлежать какому-нибудь хищному животному. Гаунт нисколько не удивился
при виде свисающего из жилетного кармана на золотой цепочке брелока с
греческой монограммой Фи-Бета-Каппа <Привилегированное общество студентов в
выпускников престижных высших учебных заведений.>. Все политики чем-то
похожи на собак, подумал про себя Гаунт. К чужой породе они привыкли
относиться свысока.
- Мистер Минтон, - сказал он, скривив губы в улыбке, - не угодно ли
присесть? Чем могу быть полезен?
Минтон, обдав его волной какого-то затхлого воздуха, уселся в кожаное
кресло, стоявшее рядом с отделанным под красное дерево столом Гаунта.
- А у вас внизу собралась целая толпа, - заметил Минтон тоном
заботливой мамаши.
- Все преходяще, - ответил Гаунт. - Завтра днем их больше всего будет
волновать война в Югославии.
- Ну это вряд ли.
Минтон поигрывал своим брелоком с тем таинственным видом, который
напускает на себя мужчина в обществе женщины, с которой намерен провести
ночь.
- Для Штатов сейчас наступили сложные времена, люда чувствуют себя не
в своей тарелке.
Он слегка повернул голову, стекла очков при этом блеснули. А он
неплохо владеет тактикой запугивания, подумал Гаунт, раскусив его маневр.
- Такое впечатление, что стоишь на рельсах перед несущимся на тебя
поездом, - продолжил Минтон, подбрасывая на ладони брелок.
Тешься, тешься своей игрушкой, подумал Гаунт, тебе, ублюдок, наверняка
известно, что я-то колледжа не закончил.
- И мне становится очень жаль человека - или компанию, которая стоит
между рельсами.
Гаунт сглотнул, но ничего не ответил. У него было такое ощущение, что
на него вот-вот обрушится нож гильотины. Он вспомнил Марию Антуанетту.
- У себя на Капитолийском холме мы заботимся об интересах Америки и ее
граждан.
- Но более всего о своих, конечно, - выдохнул Гаунт.
- Что? - напрягшись, подался вперед Минтон, как охотничья собака,