"Эрик Ван Ластбадер. Французский поцелуй" - читать интересную книгу автора

взгляде нечто, впоследствии интерпретировавшееся им, когда он стал взрослым
человеком, как чистое Зло: неподражаемое, цельное, стихийное. Теперь снова
о. Гуарда увидел именно такой взгляд.
- Аминь.
Человек отвернулся и пошел прочь, а о. Гуарда, вздрогнув всем телом,
подумал, а не привиделось ли ему все это.
Была у о. Гуарда такая привычка - отдохнуть немного в ризнице, после
того, как он со своими помощниками уже сняли облачение и убрали священные
атрибуты мессы. Ризница церкви Святой Троицы была особенно роскошной и
просторной. В ней хранились многие священные реликвии, которые он, когда
было время, изучал полным любви и восхищения взором. Кроме того, месса была
более священна для него, чем даже для многих людей его профессии, и ему
требовалось какое-то время побыть одному, чтобы придти в себя после
глубоких чувств, вызываемых в нем ею.
В ризнице всегда царила полутьма. Было только одно маленькое окошко в
каменной стене, да и то затененное снаружи густыми зарослями колючего
кустарника высотой в рост человека. Напротив окна была скамья из
полированного дуба, такая же, как и скамьи для молящихся в самой церкви.
Вот на ней о. Гуарда обычно сидел после мессы. Скамья была неудобная, и не
случайно: в словаре Церкви слова "отдых" и "комфорт" никогда не были
синонимами. Отдохнуть не возбранялось, и даже поощрялось, поскольку это
очищает мысли и дух, - но только не в комфортабельных условиях.
О. Гуарда сидел на скамье, глядя неподвижным взором на зелень
кустарника. Вьюрок летал над зарослями, будто что-то ища.
- Наблюдая за птицей, о. Гуарда вновь увидел треугольную голову
гремучей змеи. Он даже рассмотрел ее чешуйчатое тело, маслянисто блестевшее
в рассеянном солнечном свете, неприлично высунутый раздвоенный язык,
черные, бездонные глаза. На этот неприятный образ наложилось видение
открытого рта смуглого человека, его ожидающего подрагивающего языка, его
черных, бездонных глаз.
О. Гуарда слегка вздрогнул, подавшись вперед на скамье. Вьюрок
озабоченно вытаскивал что-то - какого-то насекомого - из колючих зарослей.
С каким-то бессильным остолбенением о. Гуарда наблюдал, как тот пожирает
свою добычу.
Когда он почувствовал, что в комнате находится кто-то еще? Этого он не
мог сказать: настолько глубоко он погрузился в свои мысли.
- Отец Доннелли? - позвал он. Его помощник частенько возвращался в
ризницу, разыскивая что-то, впоследствии оказывающееся в складках его
собственной одежды.
- Да, отче.
Но это был не голос о. Доннелли, и о. Гуарда быстро повернул голову. -
Кто это? - спросил он, глядя в затененный дальний угол ризницы. - Кто там?
- Отца Доннелли неожиданно куда-то вызвали, - ответил голос прямо
позади него, и о. Гуарда попытался повернуться. Что-то крепко схватило его,
удерживая.
- Кто вы? - спросил о. Гуарда. - Что вам здесь нужно? Денег? У меня их
мало. Золото? Кому вы потом сможете продать реликвии?
- Я пришел, чтобы забрать тебя домой, - ответил голос, причем, так
близко, что о. Гуарда снова уловил тошнотворно-сладкий запах, который он
почувствовал, когда вкладывал причастие в рот смуглого человека.