"Эрик Ван Ластбадер. Сирены" - читать интересную книгу автора

с легким изумлением поняла, что девушке никак не больше пятнадцати лет. Ее
крошечные груди вызывающе торчали вперед, а волосы на лобке были гладко
выбриты.
Марк, стоявший в нелепой позе, зажав под мышкой одежду свою и ее, в
последний раз попытался было что-то сказать, но Дайна отрезала: "Не надо.
Не говори ничего. Ты был здесь просто временным постояльцем и все. Я не
желаю слушать тебя, - слезы, блестевшие в уголках глаз, мешали ей видеть.
- Тебе нет оправданий, нет..."
Он вышел за дверь, спотыкаясь, толкая перед собой раздетую, дрожащую
от холода девушку, и завернул за угол дома, туда где оставил свою машину.
Откуда-то издалека, как ей показалось, донеслось отрывистое
покашливание заводимого мотора, эхо от которого мучительно долго умирало в
ночном воздухе. Глядя в окно, она видела два рубиновых огонька, то
исчезающих за стволами деревьев, то вновь вспыхивающих в темноте.
Дайна стояла неподвижно, прислушиваясь к шороху листвы, чувствуя себя
словно рыба, попавшая в сеть, вытащенная на поверхность из прохладных
морских глубин и теперь судорожно хватающая ртом воздух, очутившись в
мире, где все для нее было новым, чужим и пугающим.
Она отвернулась от окна, с трудом удерживая равновесие, прошла в
гостиную и остановилась возле бара. Ее взгляду открылась шеренга бутылок.
Помедлив, она потянулась за "Бакарди" и неожиданно вздрогнула всем телом,
так что светлая жидкость заплескалась в бутылке. Налив рому на три пальца,
Дайна в один присест опрокинула в себя содержимое стакана, словно это была
лечебная микстура. Ее глаза закрылись сами собой, а по всему телу вновь
пробежала дрожь. Оттолкнув от себя хрустальный стакан, она покачала
головой и почти бегом вернулась в холл.
Кинувшись в спальню, она распахнула дверцы шкафа и вытащила оттуда
всю одежду Марка. Затем она очистила от его вещей и комод и свалила все в
кучу на ковре. Все, что поместилось, она запихнула в его потрепанный
чемодан, видавший, как любил говорить сам Марк, "жару Ла-Паса, блеск
Буэнос-Айреса и еще тысячу других мест", и захлопнула крышку. Подхватив
его в одну руку и оставшуюся одежду в другую, она вприпрыжку бросилась к
входной двери, неуклюже спотыкаясь и ругаясь на чем свет стоит, больно
ударившись о ножку стула.
Снаружи ее встретило пение ночных птиц, порхавших в темноте между
кронами деревьев. На противоположной стороне холма заходилась в лае
собака, должно быть почуявшая койота, прокравшегося на ее территорию.
Дайна прошла по склону туда, где привольно росла низкая
неподстригаемая трава и какие-то плотные колючие кустики. Она постояла, в
раздумье глядя на чемодан, оттягивавший ей руку. Он сопровождал Марка,
когда тот перебирался из Бирмы в Таиланд и дальше, как он утверждал, с
большим риском для жизни через границу в запретную Камбоджу. Он делал это
из сочувствия к искалеченным и умирающим людям на другом конце света,
считая себя, по крайней мере, отчасти ответственным за их мучения и беды.
Но испытания, которым он подвергался там, сделали его слепым в отношении
таких же элементарных вещей у себя дома" Подобно космонавту,
возвратившемуся домой после прогулки по луне, размышляла Дайна, он
разительно переменился: его мысли исказились до неузнаваемости, и чувства
стали пародией на то, какими они когда-то были. Пламя каких-то неведомых
пожарищ спалило его душу.