"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

Все же трудно мировому судье без внимания. В грустную минуту он сразу
начинает искать глазами улыбку.
Да вот же она. Всегдашний спутник его жизни весело и тепло смотрит с
портрета.
Всем видом говорит: не тушуйся, Константин Константинович. Ведь в
отличие от исполнителя автор прокладывает дорогу сам.
Говоришь, не все получается? Ну так и я начал с чего-то
второстепенного, а потом пошло-поехало...

Глава вторая. Новый сын и еще дети

1.

Творчество - это нетерпение. Кажется, или ты возьмешь рубеж, или так и
будешь склоняться над чистым листом.
Все это имеет отношение к творцу реальности. Тут та же дилемма: или
сейчас, или никогда.
Начинаешь с попытки систематизировать то, что впоследствии пригодится.
Этакий прицельный взгляд на все. Берешь газету с такой мыслью: а вдруг
здесь есть что-то для тебя?
Однажды Роше открыл "Сын отечества" и сразу понял: вот оно. Словно это
не статья, а обращенное к нему письмо.
Тут тоже не обошлось без преувеличения. Когда типографские буквы стали
огненными, он совсем не удивился.
Волнение усиливалось с каждой минутой. Через некоторое время лист пылал
и освещал ему путь.

2.

Уж действительно, сюжет так сюжет. Притом без всяких там умело
подстроенных неожиданностей.
Во-первых, мальчик резкий, прямой, жесткий. Так и норовящий сделать
что-то вопреки.
Непонятно, откуда в нем это. Был бы из семьи одесского биндюжника, так
ведь сын почтенного провизора.
Вообще-то аптекарь не только профессия, но и характер. Прежде всего тут
нужно хладнокровие.
Как иначе просидеть весь день на стуле? Произвести такое количество
микроскопических действий, которое под силу лишь муравейнику.
Не случайно среди людей этих занятий столько евреев. Внимания тут нужно
не меньше, чем при чтении священных книг.
Ощущения при этом возникают возвышенные. Ведь ты не только что-то
соединяешь, а приобщаешься к мировой гармонии.
Сам удивляешься: буквально один к одному. Обидно, что эта красота
исчезнет в чьем-то желудке.
Отец мальчика, Мендель Янкелевич, и в жизни избегал крайностей. По
крайней мере, старался их уравновесить.
Например, решил крестить детей. Бог этой потери не заметит, а пятерым
его отпрыскам все-таки будет легче.
Кстати, он сам хоть и важная фигура, но несамостоятельная. Достаточно