"Мартти Ларни. Прекрасная свинарка, или Неподдельные и нелицеприятные воспоминания экономической советницы Минны Карлссон-Кананен, ею самой написанные" - читать интересную книгу автора

юристу и заведующему конторой, отказалась от всех приемов и визитов,
проводила все дни, а часто и ночи у постели больного мужа. Он не стонал, не
жаловался, не предавался мрачным мыслям и не говорил о смерти. Я
чувствовала, что только теперь начала по-настоящему понимать его. Это был
великан с кроткой душой младенца, он ни разу не огорчил меня, безвестный
поэт, по иронии судьбы ставший фабрикантом.
Я считала себя сильной, волевой женщиной, способной нести бремя жизни
без колебаний. Но я ошибалась. Увидав совершенно бескровное лицо мужа и
глаза его, точно провалившиеся в глубокий колодезь, я не могла сдержать
душевного волнения. Я плакала навзрыд, отчаянно. Он пытался пожать мою руку
и тихо проговорил:
- Мужайся, Минна! Мужество нам необходимо...
Я вспомнила изречение моей старой учительницы в американском колледже:
"Мужское мужество - велосипед: если на нем не ехать, он падает".
Армас хотел, старался быть мужественным до последнего мгновения. Каждый
раз, когда я уходила из больничной палаты, он ободрял меня:
- Завтра я уж наверняка буду чувствовать себя гораздо лучше...


* * *

Хельсинки не знает милой, сладостной сиесты южных стран. Хотя июльское
солнце накалило улицы так, что невозможно было дышать и полдневный зной гнал
с каждого прохожего ручьями пот, работа продолжалась повсюду: на заводах и в
магазинах, в конторах и на улицах. И в больницах...
Небо было густо-синее, точно несколько раз покрашенное. Лишь редкие,
распухшие от жары кучевые облака лениво плыли высоко в небе, куда-то в
недостижимую даль. Маленькие скверики, разбросанные тут и там, ошеломляли
пышной зеленью листвы, яркими цветами южных растений, высаженных из теплиц,
и беспечным гомоном детских голосов. Автомобили и трамваи с грохотом и
звоном вели свой бесконечный рассказ о непрерывной спешке, о гложущей
серости будней, о сложности социальных отношений, о счастье и горе, о
современной цивилизации. Да, о цивилизации, которая облегчала страдания ног
человеческих, но увеличивала общий объем человеческого страдания и нищеты,
создавала общественные удовольствия и окончательно ликвидировала
спокойствие.
Мне уже некуда было спешить. Время остановилось. Жизнь заключила
торговую сделку, а смерть подводила итоги... Смерть была неизбежной
переменой...
Финляндия переживала жаркое лето, Хельсинки изнывал от зноя, духоты,
запаха асфальта, автомобильного перегара, грохота, уличной су толоки, давки,
толкотни, беспокойства и необъяснимого желания убежать куда-нибудь, все
равно куда, лишь бы бежать и бежать. И когда вдруг среди этого кромешного
ада замечаешь общественный садик - этакое социальное благо длительного
потребления, - жестокая действительность начинает казаться поистине
прекрасной мечтой.
У меня не было больше никаких грез, никаких надежд, не было ни цели, ни
вчерашнего, ни завтрашнего дня. Был только мертвый неподвижный настоящий
момент.
Под липами стояла пустая скамья, я присела на нее и сделала