"Ольга Ларионова. Остров мужества (Журнал "Вокруг света")" - читать интересную книгу автора

высоких энергий, выменивал японские потенциометры на бекбекастовые
стержни, крал где только возможно (добром не давали) микроаккумуляторы и
просто паял что-то с чем-то. Но неважно. Мануэль был щедр. До сих пор его
головы с лихвой хватало и на него самого, и на Бриана, и еще на добрых
полтора десятка сотрудников из проблемной лаборатории, включая и самого
шефа. Отсюда и безнаказанность за самые бредовые эксперименты. Блестки
неуемной фантазии Мануэля усыпали планы работ лаборатории, точно рыбья
чешуя, они липли ко всем и бескорыстно порождали "эффект Рекуэрдоса и
Войта", "открытие Рекуэрдоса и Бустаманте", "спектр Рекуэрдоса и Митро"...
Бриан нетерпеливо кашлянул - теперь настала его очередь поживиться. "К
сожалению, первая модель нашей Машины была так мала, что мы не могли
лететь вместо, - скажет он журналистам. Так бы он и полетел! Вон Мануэль,
беспечный, удачливый Мануэль - даже он не торопится заползать в капсулу,
чтобы затем обрушить на себя неведомо как преображенный поток энергии.
Даже ему страшновато. Ведь это все равно что стать под струю плазмы,
прикрывшись пляжным зонтиком. А может, Мануэль передумал?
Нет, он не передумал, он просто смотрел вниз. Правая вершина двугорбого
холма - если смотреть, обратись спиной к югу, - была застроена новенькими
зданиями исследовательского центра, которые сползали в седловину и
подбирались уже к развалинам древней базилики, расположенной ближе к левой
вершине. Воздвигли ее, кажется, еще в первом веке, она простояла века,
убогая и нерушимая, как сама вера, и благополучно развалилась сто лет
назад во время чудовищного урагана, уничтожившего половину растительности
Сивилии и в буквальном смысле слова пустившего по ветру немногие уцелевшие
памятники старины. Правда, развалины виллы римского императора,
притулившейся у подножия холма, уцелели, и в послеобеденный час туда можно
было водить смазливых лаборанток - рассматривать явно легкомысленные для
III века купальнички мозаичных красавиц, сцены августейшей охоты на
неправдоподобных и посему нестрашных зверей, и, наконец, изображение
самого хозяина виллы, венценосного меланхолика в ермолке и с рожей
профессионального убийцы. Беззащитные торчки голых колонн располагались
правильными четырехугольниками, справа и слева тянулись развалины нищей
деревеньки Пальма-да-Бало, давшей название исследовательскому центру, но
так и не поднявшейся после того страшного урагана; бурые кирпичи
рассыпавшейся базилики ползли вниз, по склону холма, словно сытые
черепашки, и венчала этот пейзаж шестидесятиметровая рогатая антенна
сектора космической информации.
Картина была запоминающейся.
Мануэль встряхнулся, глянул на часы - было уже двадцать минут восьмого.
Солнце взошло давно, и воздух, иссушенный треском озверелых цикад,
неумолимо накалялся. Мануэль расстегнул ворот рубашки и потянул пестрый
шнуров, заменявший ему галстук, - шнурок развязался и бесшумно скользнул
вниз, в отверстие люка. Мануэль проводил его взглядом, легонечко пожал
плечами - в путь так в путь - и молча нырнул в темную дыру. Лязгнула
крышка. Черная капсула, похожая на пивную бочку средних размеров, начала
вибрировать, дернулась в сторону разрушенной базилики, словно хотела
покатиться вниз по усыпанному кирпичами склону, и благополучно исчезла.
Мануэль поерзал, устраиваясь. Сидеть, согнувшись в три погибели и
прижав колени к груди, было чертовски неудобно. Крошечная лампочка,
подсоединенная к аккумулятору, едва освещала приборную доску.