"Ольга Ларионова. Где королевская охота" - читать интересную книгу автора

нему внезапно потолстевшую морду, встряхнулся, так что с него слетело
несколько крупных чешуек, и с завидной легкостью юркнул в трубу. Через
некоторое время он показался из дальнего ее конца, пересек чистое
пространство - огурцов стало меньше - дополз до следующей трубы, почесался
и влез в нее. С третьей трубой процедура повторилась. Ящер был уже
довольно далеко, и Генрих обратил внимание на то, что после пребывания в
каждой из труб ящер как бы розовеет. Он подошел поближе и поднял тяжелую,
с ладонь, пластинку чешуи. И вовсе это была не чешуя, а слипшийся тугим
конусом клок шерсти бодули. Налет, покрывающий жесткие, утончающиеся к
концу ворсинки, делал их зеленоватыми. Они пахли кровью.
Но ведь этого не могло быть! Генрих потряс головой. Такая
трансформация, всего за несколько часов... А что толку размышлять,
предполагать. Надо просто-напросто догнать животное, подстеречь на выходе
из очередной трубы, и все станет ясно...
Пятнистое, зеленовато-розовое тело, похожее на исполинского аксолотля,
мелькнуло и исчезло в коричневом жерле. Но дальше трубы шли навалом, в
три-четыре наката. Трубы? Он наклонился, потрогал. Ну, естественно,
никакие это не трубы - свернутые пальмовые листья, причем каждый с хороший
парус. Вероятно, таков уж был жизненный цикл этих необычных деревьев -
сначала опадали листья, потом из верхушки ствола начинали высыпаться
семечки, то бишь огурцы. Он взобрался на одну из этих гигантских "сигар" -
ничего, выдержала. Но стало хуже, когда "сигары" пошли штабелем - он
поколебался немного, потом все-таки полез в отверстие. Это была не та
труба, через которую проползло животное (Генрих уже не рисковал называть
это существо ни бодулей, ни панголином). Преодолев препятствие, Генрих
растерялся: впереди был сплошной завал. Вызывать вертолет бессмысленно -
"ринко" не возьмет след с высоты птичьего полета.
Он снова протиснул свое тело в потрескивающую трубу.
Часа через два он порядком обессилел. Подполз к выходу из очередной
трубы, но вылезать не стал, а перевернулся на спину и блаженно вытянулся.
Труба была шире предыдущих, прохладная и упругая на ощупь. Вот если на
такую встать - уже не выдержит, сплющится. И цвет не ржавый, а
серо-серебристый. Как земная мать-и-мачеха с изнанки.
Сколько поколений резвящихся дачников сменило друг друга на этом
курортном становище, и все они заученно повторяли полусказочные названия
животных, по числу перевалившие за добрую сотню.
И никому не пришло в голову поразмыслить над тем, а не есть ли это
_один-единственный вид_ - эдакий млекопитающий хамелеон?
Это озарение сошло на Генриха разом, и он с ужасом и каким-то
восторженным изумлением понял, что преследовал не бодулю и не ящера - он
догонял поллиота. Самое необыкновенное существо, когда-либо встреченное
человеком во Вселенной.
Обессиленный не столько жарой и болью в руке, сколько этим потрясшим
его открытием, Генрих все еще лежал внутри "сигары", полуприкрыв глаза и
собираясь с мыслями. Догнать этого хамелеона, мимикродона он должен, это
просто необходимо, а вот что с ним дальше делать - это будет видно на
месте. Ну, выкарабкивайся отсюда, увалень, сказал он себе.
Трубы здесь были звонкие, сухие, больше метра в диаметре - преодолевать
их было сущей радостью. А еще через четверть часа и они кончились, и
Генрих пошел по земле, устланной опавшими, но еще не начавшими