"Иван Лаптев. Власть без славы " - читать интересную книгу автора

серьезное.
По пути на Старую площадь я перебрал в уме несколько вариантов и решил,
что на меня пожаловался Щербицкий. Слишком уж много я ему наговорил.
Зимянин ждал меня. Больше в кабинете никого не было.
Он пригласил сесть к столу заседаний - у всех начальников стояли, да и
теперь стоят в кабинетах такие столы, - сам устроился напротив, заказал чай.
Я мгновенно успокоился: когда устраивают выволочку, обходятся без чаев.
- Внимательно за тобой слежу, - начал Михвас, как мы между собой звали
Зимянина. - Это ведь по согласованию со мной он отдал тебе и идеологию, и
распорядительские функции. Как, совладал с ними?
- Да вроде бы совладал, Михаил Васильевич, - осторожно ответил я. - Вот
только что у директора издательства 16 квартир выбил, теперь очередь на
жилье совсем ликвидируем. А по отделам все нормально. Правда, партийный
отдел после ухода Селюка - вы же его хорошо знаете - все еще лихорадит. Зато
военный теперь в полной форме - Тимуру-то адмирала присвоили.
- Михаил Васильевич, да вы что! - изумился я, расплескав чай. - Да я же
замом-то еще двух лет не проработал!
- Ну и что, что не проработал! Афанасьев говорит, что он в тебе свою
замену видит. Мы же не просто так, с бухты-барахты, тебе говорим, а изучили
вопрос. Это уже и с Михаилом Сергеевичем, и с Константином Устиновичем
согласовано. Берись! Там положение тяжелое.
- А если не справлюсь?
- Не справишься - выгоним к чертовой матери! - Михвас, когда заводился,
мог очень сильно ругнуться. - Значит, партийное поручение не выполнишь.
Было понятно, что решение принято.
При мне Зимянин позвонил Б. И. Стукалину, "шефу" отдела пропаганды ЦК
КПСС, и распорядился срочно, на "завтрашний секретариат", подготовить проект
постановления ЦК КПСС и все другие необходимые документы. Помню, я попросил
его переговорить и с Афанасьевым, предупредить его, чтобы тот понимал: это
не моя инициатива.
"Известия" в журналистских кругах любили, но считали "невезучей"
газетой. Ни в одной другой газете страны не было столько расстрелянных
редакторов - каждый второй, даже с учетом того, что после смерти Сталина
этот страшный мартиролог уже не пополнялся, значит, при Сталине расстреляли
почти всех, в том числе и Н. И. Бухарина. Во времена Н. С. Хрущева
"Известия" редактировал А. И. Аджубей, поднявший газету на высоты,
недоступные всей остальной советской прессе. Во всех отношениях недоступные.
Но после октябрьского (1964 года) Пленума ЦК КПСС, снявшего Хрущева с поста
главы партии и правительства, сняли и Аджубея, причем не столько за то, что
был редактором, сколько за то, что был зятем Хрущева. На его место пришел Л.
Н. Толкунов, тоже очень сильный газетчик, но, конечно, не имевший в
руководстве страны такой опоры, как Аджубей. Газета "прогнулась", однако не
очень сильно, сумев сохранить лидирующие позиции по многим, прежде всего
гуманитарным и международным линиям, как бы там ни считалось в коридорах ЦК
КПСС, что тон задает "Правда". Видимо, такое положение тоже кому-то не
нравилось - Толкунова отправили руководить агентством печати "Новости", а на
его место утвердили П. Ф. Алексеева, до этого почти погубившего две газеты -
"Сельскую жизнь" и "Советскую Россию".
Для "Известий" настали черные дни. Редактор во всем ориентировался на
партийную печать, вплоть до перепечатки материалов из "Правды".