"Марк Ланской. Трудный поиск, Глухое дело (Повести) " - читать интересную книгу автора

- Уверяю вас, Таисия Петровна, все, что можно, узнаю. Свидание вам
разрешат и без моей просьбы, и в передаче не откажут.
- Спасибо, дорогой... Простите.
Таисия Петровна вышла. Афанасий Афанасьевич еще несколько времени ходил
по комнате. Он всегда обдумывал очередную речь.
- Видишь ли, Анатолий, есть такое понятие, как интересы семьи,
требующие иногда личных жертв, как бы неприятны они ни были. В данном случае
мы просим у тебя услуги, не связанной даже с тенью риска. Я понимаю, что ты
опасаешься, как бы твое вмешательство в дело Гены не было расценено твоим
начальством как злоупотребление своим служебным положением, что, в свою
очередь, могло бы неблагоприятно отразиться на твоем продвижении...
Анатолий слушал с возрастающим изумлением. Он уже привык к тому, что
длинные тирады Афанасия Афанасьевича прикрывают какую-нибудь глупость, но
такого поворота не ожидал.
- Вы очень тонко разобрались в моей психологии, - сказал он серьезно. -
Я страшно боюсь испортить свою блистательную карьеру.
- Я тебя не осуждаю, мой друг, потому что такое спасение вполне
естественно и никак тебя не порочит. Не скрою от тебя, что и я лично
заинтересован в том, чтобы конфликт с Геной был исчерпан в кратчайший срок.
При моем общественном положении иметь арестованного племянника не менее
неприятно. Мое имя широко известно в городе, ко мне прислушиваются тысячи
радиослушателей, и если начнут муссировать слухи, что родственник Воронцова
сидит в тюрьме, кое-кто может использовать это обстоятельство для подрыва
моего авторитета. А это неизбежно скажется как на моральном, так и на
материальном состоянии нашей семьи в целом. Вот еще почему нужно принять все
меры для освобождения Геннадия и прекращения этого дела.
- Кого же мне нужно спасать - Гену или ваш авторитет?
- Одно с другим связано, неужели ты этого не понимаешь?
- Понимаю. Понимаю, что вас не столько огорчил арест племянника,
сколько угроза потерять кормушку.
Анатолий не раз корил себя за грубость в разговорах с Катиными
родителями. Иногда он сдерживался и, жалея Катю, замолкал. Но сейчас он не
мог и не хотел выбирать слов. Раздражение, копившееся издавна, требовало
выхода.
Афанасий Афанасьевич остановился и часто-часто заморгал, как будто
проверяя, не ослышался ли он. Убедив себя, что услышанные им слова
действительно были сказаны, он скорбно покачал головой.
- Твоя грубость меня не удивляет и не задевает. Она прежде всего
оскорбляет тебя самого. Меня поразила демагогическая суть твоей реплики,
твоя неспособность к душевному контакту с людьми, потрясенными свалившимся
на них семейным горем. Я говорил с тобой, как с близким человеком, которому
можно доверить все нюансы душевного состояния, а ты извлек из моих слов
самый пошлый смысл и кощунственным образом исказил мои мысли.
- Ничуть не исказил, просто перевел на понятный русский язык.
Выходя из комнаты, Афанасий Афанасьевич обернулся:
- Ксения Петровна права: ты злой, нехороший человек и несчастье с Геной
ничего, кроме радости, у тебя не вызвало. Как это ни горько, но я должен
тебе это сказать. Покойной ночи, Катюша.
Повторяя слова своей жены, Афанасий Афанасьевич был уверен, что у его
зятя есть основания для злорадства. До этого вечера Ксения Петровна при